Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке
Шрифт:
— Шаман Вас ведь ждет?
— Имя шамана — Вы его ведь помните?
Я молчала. Тогда с угасающей надеждой они спросили:
— Но ведь вообще-то Вы знаете, к кому вы едете? Да?
— Вообще-то нет, — честно ответила я на все три вопроса после несколько затянувшейся паузы.
— Ааа… — теперь озадаченными выглядели мои собеседники.
— Вот так просто и едете? — на всякий случай уточнила ближайшая ко мне женщина.
Кто его знает, может быть, я плохо поняла ее вопрос — сомнение было написано на ее лице. Гринга все-таки, испанский неродной… да и вообще, кто их поймет, этих приезжих.
Но я как раз все поняла хорошо, именно потому и молчала.
— А знаете,
Гарсия… а что… это вариант… я тут же подумала, что фамилия у него подходящая. К этому времени я знала уже трех Гарсий.
Во-первых, такую фамилию носил мой приятель в Панаме. Кроме того, Гарсией был президент Перу, которого я хоть лично и не знала, но зато имела возможность наблюдать что называется на расстоянии вытянутой руки во время приватного визита в президентский дворец в Лиме. Не говоря уже о третьем Гарсии — вице-президенте Боливии, с которым знакомый боливийский посол вот уже как год планировала лично переговорить на предмет моего трудоустройства в Боливии.
А кроме того — и это было главным — если мы к этому времени проплыли все предыдущие Пангваны — от первой до четвертой включительно, то выбор мой был, прямо скажем, неширок. Выбрать я могла разве что только пятую, еще непройденную нами Пангвану. Тем более что мы как раз к ней и подплывали — так что действовать надо было быстро. Если придерживаться первоначального плана, то вот он, мой последний шанс. За ним уже никаких Пангван не предвиделось, а оставалось всего 40 минут хода до Тамшияку, конечного пункта на пути следования нашего непотопляемого «Титаника».
19. ВЕЧЕР В ПУТИ, АМАЗОНКА
Рассудив таким образом, я сняла с длинного гвоздя, вбитого в перекладину надо мной, рюкзак, быстренько отвязала от перекладин свой замечательный гамак, уложила его в рюкзак, и изготовилась к десанту. Десантировалась не я одна — со мной вместе высаживалась моя соседка по имени Линда — что значит «красивая» — из всех моих соседей с ней я как раз успела особенно сдружиться за последние полчаса пути.
А перед нами слева между тем уже вырисовывался причал: крутой берег Амазонки, коричневый, метров пять высотой, с вырубленными в земле широкими и крутыми ступеньками. Теперь и я по ним поднимусь и, миновав зеленую завесу деревьев, увижу, что за ними скрывается и какая там жизнь идет.
В октябре берег такой высокий потому, что уровень воды в реке обычно сильно падает. Что, с одной стороны, сильно затрудняет навигацию больших трехпалубных теплоходов: плавание в таких условиях может растянуться на все семь дней вместо стандартных трех; но, с другой стороны, местным жителям это резко снижает трудозатраты по рыбной ловле: ведь до рыбы на дне в это время — если поближе к берегу держаться — просто рукой подать.
Мы c Линдой выгрузились из bote, поднялись на берег, прошли сквозь густые деревья, росшие вдоль реки, и перед нами появилось два дома. В одном моя спутница жила вместе со своей семьей, а во втором держала магазинчик. Мы занесли в него продукты, привезенные из Икитоса, и она незамедлительно познакомила меня со всей своей семьей, тут же показала комнату, где я смогу сегодня заночевать («в случае чего», — загадочно сказала она. В свете сказанного я немедленно задумалась: а в случае чего? Что, предполагаются какие-то особые препятствия на моем пути?). После этого Линда повела меня к курандеро-лекарю: он жил неподалеку.
Вдоль реки по берегу за деревьями вилась неширокая бетонная дорожка; вдоль нее, на большом расстоянии друг от друга стояли деревянные дома, крытые пальмовыми листьями. Отмахиваясь
— А как тут с москитами и комарами… ну и с прочими-разными насекомыми? — спросила я Линду, отогнав от себя очередного кровососа — ну настойчивый какой… Хотелось получить достоверную информацию из первых рук.
— Насекомые? — переспросили она. — ну как же… вечером маленькие, ночью большие. Москитная сетка нужна — без нее загрызут.
Да уж, куда еще нагляднее и яснее.
Курандеро на вид казался обычным кампесино, крестьянином: глубокие прямые морщины на лбу, темное лицо, выдубленное жарким солнцем сельвы. Одет он был в затертые штаны, выцветшую и ветхую рубашку и полустоптанные черные шлепки — должно быть, только что вернулся с работы на поле.
— Аяуаска? — протянул он. — Нет, я не аяуаскеро… аяуаской не занимаюсь. Я табакеро. Свой напиток из табака готовлю… — пояснил он к моему глубокому разочарованию. — Ну не только из табака, конечно… к нему еще два других растения добавляю. Знаете, тоже вызывает видения, — воодушевился он — еще даже посильнее аяуаски будет… смесь табака, камалонги и… — добавил он с энтузиазмом, но тут же умолк, словно и так выдал слишком много избыточной для посторонних ушей информации. Еще бы. Каждый целитель ревниво хранит секреты своих смесей. Тогда он перешел к рекламной паузе.
— Приезжала ко мне как-то одна женщина из Куско, — продолжил он, — говорит, что ничего ее не берет, но как только я дал ей выпить эту настойку…
Тут он снова замолчал и замахал руками, словно предлагая нам с Линдой самим визуализировать все недостающие детали его рассказа.
Быть гибкой и соотносить первоначальный план с возникающими обстоятельствами — или же держать магистральную линию на аяуаску? Я на мгновение заколебалась. Что меня интересует: сама аяуаска или доступ к видениям? Если доступ к видениям, то неважно, что принимать, аяуаску или табак — главное, чтобы работало. Но про табак я решительно ничего не знала, и преодолев рассеянное сопротивление, верх одержала рассудительная осторожность.
Однако сразу мы не ушли, а поговорили с ним еще минут десять. В ходе нашей беседы как-то неожиданно выяснился удивительный факт, что аяуаской тоже занимается, но сегодняшняя заминка объясняется тем, что ее запасы у него временно закончились. Он сообщил, что будет ее варить только в следующую пятницу, ровно через неделю. Так что через неделю — на аяуаску — добро пожаловать.
А как он готовит аяуаску? А для этого я беру вот этот котел, — он показал на немаленький закопченный котел, лежавший под домом, — наливаю туда литров пятьдесят воды, бросаю лианы аяуаски… килограммов десять будет… а потом целый день варю лианы на костре. Листья чакруны к ней, конечно, добавляю… варю, пока не останется немного раствора только на самом дне котла. Потом это все заливаю в двухлитровую бутылку. Но главное, — тут он доверительно понизил голос, — готовить напиток надо так, чтобы никто вокруг не ходил да на аяуаску не глазел.
На этом мы с ним и распрощались. Других шаманов и курандерос в Пангване пятой не наблюдалось. Вместе с Линдой мы проделали обратный путь по бетонной дорожке. Она не преминула ввернуть слово благодарности Фухимори, по чьему распоряжению эту дорожку тут и проложили. А другие президенты и носа к нам не кажут… только вот один Фухимори и помог нам…
Кстати сказать, это был тот же самый президент, из-за которого моя перуанская подруга, о которой я говорила раньше, впала в депрессию. Президент-то один, а надо же — какое ему удалось на людей принципиально разное впечатление произвести.