Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке
Шрифт:
Вскоре мы вернулись с Линдой на исходное место, куда с большими надеждами я высадилась не более часа тому назад — место осталось, надежды — нет. Как бабочки-однодневки они сложили свои трепетные крылышки и канули в небытие. Вот так всегда с ними и бывает — что с бабочками, что с мечтами… куда они только ни заведут, а потом возьмут и сгинут.
Села я на скамейку, кем-то любовно установленную на высоком берегу и обратила лицо и тело к заходящему над рекой солнцу, в расчете на то, что под защитой солнечных лучей меня никто не будет ни кусать, ни обижать. Пригорюнилась и стала ждать дальнейшего развития событий. Какая лодка первой появится — туда и поплыву, — думала я. — Или в Икитос, или
Хотя не факт, — продолжала я развивать свою мысль, — что сегодня хоть какая-то лодка появится вообще… «Титанику»-то хорошо — он уже доплыл до своего пункта назначения… до Тамшияку, то есть… но на обратный курс ляжет лишь после полуночи. А к этому времени как раз и обещанные большие комары подтянутся…
В общем, картина ожидания полуночного «Титаника» начинала прорисовываться во всех драматических деталях.
Сижу жду, смотрю на закат солнца, отгоняю насекомых, вдыхаю запахи влажной земли и речной воды. Но кроме того, я еще и на посту: меня проинструктировали: как только увижу проходящую мимо лодку (а вдруг!), мне следует тут же начать махать им рукой, а лучше даже тряпочкой, тем самым дать им понять, что мне с ними по пути. И тряпочку для этих целей семейство предусмотрительно мне выдало.
Сижу на высоком берегу, жду. Солнце все дальше клонится к закату, прямо передо мной расстилает серебристую дорожку — она тянется аж до далекого противоположного берега.
Сижу, жду, размышляю дальше. Но свежих идей больше не появляется, и размышления уже пошли по кругу. Можно, конечно, у сеньоры Линды заночевать. Она меня пригласила — это раз, и дом у нее громадный — это два. Только без москитной сетки ночь будет бесконечно долгой… тут и думать нечего… это три… так что пункт три автоматически аннулирует пункт один и два… Хотя возвращаться в Икитос на ночь глядя — это уже совсем нехорошо. Даже хуже, чем белому человеку в сельве без москитной сетки ночевать. Если сейчас, скажем, вдруг какая лодка появится, то приплыву в Икитос в 9 вечера — это еще в лучшем случае. Ночь, темно. А Нижний Белен даже в светлое время суток пользуется на редкость плохой репутацией. Под покровом же ночи туда сунется разве что безумец.
Сижу дальше, наблюдаю закат. Время идет, солнце все глубже и глубже западает за деревья на противоположном берегу. Как я начинаю понимать, на сегодня уже никакого передвижения лодок не предвидится. Ни в одну сторону, ни в другую.
Тут ко мне подходят сеньора Линда и ее сын. Он говорит:
— Знаете, в Тамшияку… у них там шаман есть. Вернее, есть даже два шамана. И обоих зовут Вилсон Баскес.
— Это как? — я не могла не поразиться такому дивному совпадению.
— Да просто семейная традиция. Отец и сын. И оба занимаются аяуаской. Да вы не беспокойтесь, я их знаю, — горячо заверил он меня.
И дальше говорит, что может провести меня в Тамшияку народными тропами — теми, что пролегают по верху берега.
— Или даже, — добавляет он, — можно на мотобайке туда прокатиться, как раз по дорожке, проложенной Фухимори.
Но пока он это все говорил, свершилось чудо. На реке показалась лодка, идущая вверх, в Тамшияку — грузовая, но на данный момент грузы не перевозящая и пустая. Ею правили двое юношей. Сеньора Линда говорит, что я могу спокойно садиться в их лодку и плыть с ними дальше, потому что она их
Она машет им рукой, они машут нам в ответ и сразу пристают к берегу. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят…». Ну чем вам не Пушкин, Александр Сергеевич? Пусть масштаб другой, зато как непосредственный участник событий, могу заверить, что по значимости пушкам и пристани не уступает никак. Все члены гостеприимной семьи по очереди целуют меня на прощание, я резво закидываю за спину Северное Лицо (в смысле, мой рюкзак), сбегаю вниз по широким земляным ступенькам и с радостью запрыгиваю в длинную и узкую лодку. Вот это повезло!
Лодка сильно качается под ногами, а вместе с ней и я. Она низко сидит в воде, так что если сесть на борт или — еще лучше — на нос, то запросто можно опустить руку в воду, трогать ее и чертить в ней разбегающиеся лучами линии. Это же совсем другой experience, чем плыть на металлическом трехпалубном теплоходе, на котором я добиралась из Пукальпы до Икитоса — и когда наблюдала могучие реки Укаяли, Мараньон и Амазонку издали и сверху, с капитанского мостика.
Тут же мы сидели в лодке как в скорлупе грецкого ореха, а со всех сторон нас мягко обтекала вода. В этой шаткой и на первый (но только на первый) взгляд не очень надежной лодке все рядом — все можно потрогать и понюхать. И к воде можно прикоснуться, и на берег можно смотреть, как и положено, с почтением, снизу вверх.
Я вижу, что река месяц за месяцем, год за годом вымывает в нем землю, и обнаженные витиеватые корни деревьев проплывают сейчас в воздухе, прямо надо мной.
В вечернем воздухе обострились запахи деревьев и трав, и густой запах свежей земли опустился к нам в лодку.
А сама река, такая близкая и такая далекая, кажется наделенной разумом — только очень отличным от человеческого.
Мы сидим так низко в воде, что к нам по ошибке в лодку стремительно запрыгивают рыбки. Юноша поднимает со дна и показывает мне плоскую серебристую рыбку с неровными и острыми зубами: кончики ее зубов походят на стальные иголки. Предусмотрительно сжав ей по бокам рот, он засовывает мозолистый указательный палец ей в пасть. Продемонстрировав свое бесстрашие, выпускает ее за борт.
Весь путь от Пангваны пятой до Тамшияку занял всего минут сорок — но каких…
Зачарованная река, околдованные джунгли, вода, с мягким плеском ударяющаяся о борта лодки. В эти недолгие минуты заката река предстает в разительном контрасте с тем, как она являет себя днем. Днем она Золушка, а вечером — принцесса. Обычно из-за мельчайших частичек почвы, взвешенных в воде, Укаяли, Амазонка и Мараньон окрашены в коричневатый цвет. Сейчас от заходящего солнца остался небольшой светящийся оранжевый сегмент, и от него вся река засветилась чистым серебром, словно прощальные лучи солнца заковали ее в блеск расплавленной и сияющей амальгамы. В эти короткие минуты мне явилась сказочная принцесса: для этого только и требовалось, чтобы одинокий странник смиренно припал к ее стопам и затерялся у подножья ее берегов.
Потом сегмент заходящего солнца неумолимо сжимается в сияющую розовую точку, а вслед за этим и она, и оставшийся от нее свет окончательно растворяются в висящих над ними облаках.
Наступают тропические сумерки. Мы идем по центру реки, а у самого берега в воде плещутся дети и чуть подальше от берега, ближе к нашей лодке, расставлены сети — стоя по пояс в воде, мужчины выбирают оттуда заблудившуюся в неводе рыбу.
Я вначале особо не задумывалась о том, что река — место не вполне безопасное, хотя, вроде бы это и так понятно. Но деталями прониклась, когда на «Эдуардо VII» штурман мне сказал, что в этой коричневой толще воды много чего активно обитает. В том числе и пираньи, и крокодилы.