Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!
Шрифт:
За три дня до нашего приезда вулкан Синабунг, расположенный близ Берастаги, начал извергаться, да так мощно, что пеплом засыпало все деревни и города вокруг. Из тропического лета Букит Лаванга мы приехали в постапокалиптическую зиму. Улицы и дома были запорошены пеплом, и приходилось носить маску и полиэтиленовый плащ, чтобы защитить одежду и дыхательные пути. Вся растительность имела унылый серо-зелёный окрас. Не менее унылыми оказались и местные кафе, но радовало то, что среди мрачных варунгов мы нашли одно китайское заведение. Ведь известно, что там, где китайцы, там и вкусная еда. Две миски супа с курицей и рисовой лапшой после двух недель питания карри и чем-то жареным оказались очень кстати. Превосходным оказался и дуриан, купленный с рук у грузовика, доверху нагруженного этими большими шипастыми плодами. Торговка спросила: «Манис?» и, услышав подтверждение,
Извержение вулкана Синабунг.
На следующий день мы взяли с собой хлеб, сыр и консервированный фарш, напоминающий на вид кошачий корм. К этому набору для пикников прилагались плотные куртки и защитные маски. Экипированные таким образом, мы полезли на вулкан Сибаяк, который, в отличие от своего буйного соседа, последний раз извергался в девятнадцатом веке. Впрочем, мы и про Синабунг на тот момент ничего не знали и по наивности думали, что в Берастаги всегда царит «зима», и в воздухе летает пепел. Маршрутка привезла нас прямо к подножию вулкана. Там была удачно расположена затрапезного вида харчевня, где мы выпили горячего чаю и позавтракали чёрствыми булочками. Добродушные местные жители пожелали удачного восхождения и пальцами указали нужное направление. Тропа, ведущая на Сибаяк, была хорошо проторена многочисленными туристами, большинством которых были сами индонезийцы. Нам практически не требовалось прибегать к GPS-навигации, так как дорога и без того была прекрасно размечена валяющимся повсюду мусором.
Мы шли четыре километра вверх по асфальтовой дороге под сочувственные взгляды гиббонов, игравших в ветвях. Затем дорога превратилась в узкую каменистую тропинку. На вулкане было холодно и пахло серой. Повсюду ревели фумаролы; из отверстий в скале со страшной силой вырывался пар. Кое-где из земли прыскал кипяток. От серных ароматов у меня разыгрался аппетит, так как это было похоже на любимые мной китайские «тысячелетние» яйца, и мы поскорее полезли на самую вершину, чтобы там позавтракать сандвичами с сыром и колбасным фаршем.
С высоты открывался прекрасный вид не только на окрестности Берастаги, но и на кратер вулкана. В дождливый сезон в нём обычно образуется озеро, но погода стояла сухая, и было прекрасно видно дно, на котором сотни предприимчивых туристов выложили камнями свои имена. Мы спокойно шли по тропинке, огибающей Сибаяк, и тут его сосед Синабунг внезапно исторг из своих недр здоровенное облако дыма. Кто бы мог подумать, что мы станем свидетелями такого интригующего события? Лично я прежде никогда не видела, как извергается вулкан. Хорошо ещё, что огромное чёрное облако понесло в противоположную от нас сторону. А ведь в шесть утра, когда надо было вставать, в мою голову закрадывались крамольные мысли никуда не идти, а завернуться в одеяло и поспать до обеда. Спустившись сквозь джунгли и бамбуковый лес, густо запорошенный пеплом, мы вышли на дорогу и почти сразу поймали маршрутку до города.
На следующий день было снова пора переезжать. На этот раз путь лежал далеко, в центр острова Суматра, где находилось огромное озеро, появившееся на Земле в результате извержения супервулкана много тысяч лет назад. В центре озера Тоба находился ещё один остров — Самосир, на котором нам и предстояло жить. Был интересен факт, что мы будем жить на острове, расположенном в озере, которое, в свою очередь, тоже находится на острове, а он уже омывается морями и океанами. Даже было желание выкопать ров по кругу, наполнить его водой и встать на клочок суши посередине, чтобы усугубить и без того удивительную фрактальность происходящего.
Микроавтобус остановился возле кафе с превосходным видом на Тоба. Гигантское, длиной в сто километров, с высоты озеро смотрелось как самое настоящее море. Водитель пообедал растворимой лапшой и булочкой, а мы воспользовались случаем и съели спелый дуриан из числа тех, что продавались почти в каждой придорожной забегаловке. Поехали дальше, в городок Парапат,
На Тоба традиционно жили не мусульмане, как везде на Суматре, а вовсе христиане-протестанты. С культурой местной народности — батаков, может познакомиться каждый турист. Мы поселились в традиционном батакском доме, сделанном целиком из дерева. Дома эти отличаются высокими двускатными крышами, напоминающими по форме каноэ. А вот двери маленькие, в половину человеческого роста. Из-за этого каждый входящий в жилище был вынужден согнуться или как минимум склонить голову, таким образом демонстрируя уважительное отношение к дому и его хозяевам. И это важно, так как в прошлом батаки были суровыми охотниками за головами и не брезговали каннибализмом. Теперь-то они остепенились и ведут себя прилично, хотя всё равно едят собак, летучих мышей и змей. Сейчас эта удивительная народность стала брендом для привлечения туристов — на каждом шагу их дома (чаще стилизованные современные постройки), резьба по дереву, кухня, ткани — и всё продаётся либо сдаётся. В традиционном доме батаков мы прожили три дня, а потом сбежали из-за наличия под полом и в стенах крыс, одна из которых ночью украла пакет орехов у меня из рюкзака. Забавно, что испокон веков люди жили бок о бок с крысами, а теперь это воспринимается как нечто из ряда вон выходящее. Но спать, слушая возню и вдыхая вонь крысиного помета, было невозможно.
В поисках интересной информации о батаках мы забрели в местный музей под открытым небом. Экскурсовод рассказал, что народ был совсем не так жесток, как его принято изображать: только самые серьёзные преступления карались смертью. Таковыми считались убийство, измена Родине и интрижка с королевской женой. Правосудие вершилось нескоро. Сначала собирали совет с королём во главе, где присутствовали также шаман, палач, советники и собственно преступник. Приговорённого к казни сажали в клетку под домом. Это низводило несчастного до уровня животного, так как обычно там жили свиньи, а не люди. Шаман с помощью деревянного календаря и волшебной книги выбирал подходящий день для казни. Связанного преступника долго пытали ножом, брызгая лимонным соком на раны, а потом отрубали голову, которую выставляли, надетой на палку, в назидание другим. Мясо съедали, а прочие останки выбрасывали в озеро. Так продолжалось до начала девятнадцатого века, а потом христиане испортили весь колорит.
Постепенно подкралась осень. Дождь шёл каждый день, сначала час-другой после обеда, а потом, бывало, и вечером, а иногда и всю ночь. Выстиранные вещи толком не сохли, и нам приходилось досушивать их с помощью свечки. Если с неба лишь слегка капало, мы ходили обедать и ужинать на другой конец острова, где вкусно и недорого кормили жареной рыбой, выловленной тут же в озере. Если же дождь шёл сильный, бегали обедать через дорогу в магазинчик, хозяйка которого делала недорогой суп с овощами и быстрорастворимой лапшой, усадив нас за единственный пластмассовый столик. Позже нас переманила её соседка, у которой суп стоил столько же, но был ещё вкуснее.
Как-то раз, когда погода наладилась, мы пошли в соседнюю деревню за фруктами. По выходным на Самосир приезжало большое количество отдыхающих из числа местных. В воскресенье они возвращались домой, подобно тому, как это делают подмосковные дачники. В очередь на паром, который ходил раз в полтора часа, выстроилась цепочка машин и автобусов длиной в полтора километра, образовав нешуточную пробку. Мы удачно поторговались на рынке и уже возвращались обратно. Паша нёс дуриан за хвостик, не решаясь класть его в рюкзак, чтобы не пропах, и это зрелище вызывало у местных бурю эмоций. Периодически нам орали из окон машин что-то вроде: «Эй, мистер! Ты любишь дурианы?», и сначала это раздражало. Потом я подумала, что в российской глубинке идущий по улице чернокожий с авоськой, в которой перекатывается бутылка водки, вызывал бы не меньший ажиотаж. Думаю, ему бы вслед так же орали: «Эй, Обама! Водку жрёшь?».