Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!
Шрифт:
Летом в Малайзии сезон фруктов, и особенно среди них ценится дуриан. Это у нас он имеет дурную репутацию, и большинство людей считает дуриан ужасно зловонным. Правда, что аромат его очень сильный и ни с чем не сравним, но если заранее не настраивать себя на негатив, запах не кажется противным. Хотя он имеет свойство пропитывать всё, и именно поэтому дурианы нельзя проносить во многие отели, а также брать с собой в общественный транспорт. Не каждый захочет ехать, окутанный удушливым облаком, которое испускает спелый фрукт, тем более что многие малайцы любят его уже подгнившим, когда аромат достигает пика. Что касается нас, то на тот момент мы пробовали дуриан лишь в Таиланде, притом в январе. Неудивительно, что он был сухим, пресным и совсем не вкусным: ведь и у нас клубника зимой оставляет желать лучшего! Так что мы решили снова попробовать, какой из себя «король фруктов», как только представится такая возможность. Она
С того дня мы оба стали большими любителями дурианов и старались есть их при любой возможности, несмотря на дороговизну. Из-за засухи сезон начался позже обычного, и цены взлетели. Мы могли себе позволить только самый простую, «деревенскую» разновидность, а более дорогие гибриды, такие как «Мусан Кинг», оставались недоступной роскошью. Эти «мусанги» и другие элитные сорта предлагали туристам за огромные деньги, часто пользуясь их наивностью и подсовывая обычные, беспородные плоды. Мало кто из европейцев разбирается в этих колючих больших шарах настолько, чтобы отличать один сорт от другого. А вот малайцы любят дурианы и готовы часами выбирать подходящий, забраковывая один за другим неудачные варианты, предлагаемые продавцом. Для них существуют и так называемые «дуриановые буфеты», где любой желающий, заплатив фиксированную сумму, может объедаться дурианами разных сортов, пока не пресытится или не лопнет. Жаль, но мы в такой ни разу не попали, хотя и без этого немало съели дурианов.
Проведя на Пенанге почти неделю, мы основательно устали от жары, и вскоре перебрались на автобусе в нагорье Кэмерон, так же известное как Кэмерон Хайлендс. На высоте более тысячи метров над уровнем моря было гораздо прохладнее, чем в низине. Днем мы гуляли, исследуя окружающие горы, а по вечерам сидели в отеле, облачившись в тёплые вещи. Неподалёку находилась целая линия кафе, среди которых мы выбрали самое дешёвое, индийское, и регулярно там ужинали уже давно полюбившимися лепёшками и курицей тандури, запивая снедь вкуснейшим ласси — жидким кисломолочным напитком наподобие айрана. Тут и июль подошёл к концу. Начался август, в первых числах которого я традиционно отмечаю свой День Рождения. В этот раз праздник получился что надо: с утра мы залезли на очередную гору и спустились с другой стороны, выйдя к чайным плантациям. Во времена колониального правления здесь отдыхали британцы, оставив аборигенам в наследие привычку пить чёрный чай и заедать булочками, предварительно намазав их жирными сливками и джемом. Именно этим мы и занялись в кафе с видом на плантации. Чай был довольно сносный, а вот булочки свежестью похвастаться не могли, но мы изрядно проголодались за время ходьбы и съели их с удовольствием.
Обратно шли по шоссе. Здесь-то и поджидал подарок судьбы, припасённый специально к моему Дню Рождения: видно, на резком повороте из грузовика выпал спелый дуриан, да так и остался лежать в канаве. Мы его прихватили с собой и буквально через несколько минут съели, усевшись на придорожный парапет. Дуриан этот был гораздо вкуснее тех, что мы успели попробовать, и есть основания подозревать, что он был из породистых, а не простой деревенской разновидности. Единственное, что вызывало толику сожаления — тот факт, что он был всего один и не очень большой.
Сказочный лес в Кэмерон Хайлендс.
Настало время покидать горный регион. В предпоследний день мы наткнулись на небольшое кафе, которое держали глухонемые китайцы. Все заказы приходилось писать на бумажке, но суть не в этом, а в том, что там подавали замечательные на наш взгляд завтраки. Мы выбрали тосты с джемом и маслом, а также яйца всмятку. И если в отношении тостов сказать особенно нечего, то яйца заслуживают отдельного упоминания. Они были сварены так, что не только желток, но и белок оставался практически жидким. Яйца полагалось разбить в пиалу, сдобрить соевым соусом, а также солью и перцем, и есть ложкой. Вкус был превосходным! Но даже больше яиц запомнилось радушие китайцев, которые, хоть и не могли ничего толком сказать, от всей души старались, чтобы завтрак нам понравился.
К слову, это был не первый случай, когда мы видели такое хорошее отношение со стороны китайцев. В стране помимо них проживают собственно малайцы — мусульманский
Следующий переезд на автобусе был в городок со странным названием Баттерворс, названный так не ради масла («butter», анг.), а в честь какого-то Уильяма Джона Баттерворса. Напротив автобусной станции находился причал паромов, идущих до Пенанга. В Баттерворсе вышли мы, а также обманутые туристы, которых пообещали отвезти не просто на Пенанг, а и вовсе в Джоржтаун, до которого по земле было ещё тридцать пять километров. Туристы отчаянно ругались и выходить не хотели, но деваться было некуда. Водитель показывал рукой в сторону причала и убеждал их, что до Джоржтауна рукой подать, и что никакого обмана нет. Среди вовлечённых лиц я заметила девушку с длинными кудрявыми волосами и вспомнила, что видела её днем ранее в магазине. Она принесла обратно пакет незрелой маракуйи и громко возмущалась, как можно продавать такие плохие фрукты. Продавец невозмутимо вернул деньги, а я, скромно потупила глаза, вспомнив, что самолично выбрала и скупила всю спелую маракуйю в этом магазине накануне. Видно, злой рок не оставил кудрявую девицу и в автобусе. Туристы обречённо покатили свои чемоданы, направляясь к парому, а мы пересели в другой автобус и уехали в маленький городок под названием Сунгай Петани, где должны были заниматься уже полюбившимся волонтёрством всю следующую неделю.
Зная, что будем находиться в Малайзии целый месяц, мы решили, что неплохо будет поближе познакомиться с местным народом и его традициями. В интернете Паша наткнулся на блог, который вела китаянка по имени Зин Тон Чоу вместе со своим партнёром Фредом. Они придумали устроить что-то типа эко-фермы, куда могли бы приезжать люди, разделяющие их ценности, и помогать. Идея была в том, чтобы выращивать органические овощи и фрукты, а также разводить кур, стараясь ограничивать использование промышленных кормов. За полтора года существования проекта в гостях у Зин и Фреда побывало больше шестидесяти волонтёров. Совместными усилиями они разбили сад, сделали печку из глины, засадили рисом пруд и построили новые курятники. А в качестве базы ребята использовали участок и деревенский дом, принадлежащие двоюродным дедушке и бабушке Зин. При этом дедушку и бабушку все почему-то звали дядюшкой и тётушкой. Мы написали Зин письмо по электронной почте, и та с радостью согласилась нас принять. Удивительно, но очень легко вот так, за тысячи километров от дома, найти людей, которые скажут: «Приезжай!», и ты можешь жить у них и делиться всем, что есть, и получать взамен то же самое. И в этом уравнении не участвуют деньги. До сих пор не перестаю удивляться, насколько это просто, легко, и главное, очень хорошо. Для нас, городских жителей, это бесценный опыт погружения в чужую культуру, иначе просто недоступный.
Зин встретила нас на автобусной станции и отвезла в дом. К сожалению, во время нашего визита Фред уехал на время во Францию. Так что познакомиться с ним не вышло. А с Зин поладили быстро и даже стали звать её ласково Зинаидой. Когда-то давно, ещё до Второй мировой, прадед Зин приехал в Малайзию из Китая вместе со своей семьёй, спасаясь от голода. Он был человеком не самым бедным и сумел открыть табачную фабрику. Работали на ней все домочадцы, включая детей — за еду, притом принудительно, по пятнадцать часов в день. Иначе им грозили побои. «Это были жестокие времена» — сказала Зин: «Сейчас всё гораздо лучше». В итоге прадед оставив фабрику и вернулся на Родину, где и умер. Семейство вздохнуло с облегчением.
В первый день мы успели немного. Сначала заселились в небольшую комнатку прямо под крышей дома. Обстановка была крайне простой: на полу лежал матрас, а над ним висела москитная сетка. В другой части комнаты находился старый комод с рабочей одеждой, оставленной волонтёрами. Также имелся стул и небольшой вентилятор, а ещё окно, из которого открывался вид во двор, частично заслонённый раскидистым рамбутановым деревом. Наша комната была единственной на втором этаже. Внизу находились комнаты Зин, дядюшки и тётушки, а также их сына, который очень много работал и дома бывал редко. Также внизу были кухня и просторная гостиная с обеденным столом, телевизором и домашним алтарём, как это принято у китайцев. Между вторым и первым этажом не было потолка, за исключением комнаты Зин, которая являлась пристройкой к основному зданию.