Айлсфордский череп

Блэйлок Джеймс

— Ваши политические устремления утомляют меня, лорд Мургейт, — отозвался на тираду Нарбондо, — равно как и фантомная петля, гипотетически накидываемая вам на шею. Мы оба окажемся в выигрыше лишь в том случае, если наше мероприятие увенчается успехом. Вот только едва ли мы достигнем такового, если я стану вас обманывать.

— Да вы прямо излагаете мои мысли. Меж тем мне дали понять, будто вы предложили отцу мальчика выкупить его за сумму, равную оговоренной выплате моему человеку в Военном министерстве. Я ни в чем вас не обвиняю, однако мне представляется весьма и весьма возможным, что вы пообещали его

обеим сторонам, намереваясь заработать вдвойне, — для этого вам достаточно продержаться день-другой. Прошлым вечером вы были в Лондоне. Сегодня я застаю вас на болотах. И только небесам известно, где вы окажетесь на следующей неделе, когда операция закончится.

— Уверяю вас, небеса не следят за моими передвижениями. И напомню, что я оказал вам любезность, уведомив вас о своем нынешнем местонахождении. Потому-то вы сюда и приехали. Оставаться в трущобах мне было опасно.

Мургейт, однако, отмахнулся от заявления горбуна.

— Хочу заметить, времени в обрез, что, впрочем, и вам хорошо известно. Вы обещали изготовить светильник из черепа мальчика, но пока и пальцем ради этого не пошевелили. Только и напрашивается предположение, что вы сохраняете ему жизнь, планируя каким-то образом нас надуть.

— А вы храбрец, лорд Мургейт. В который раз вы заявляетесь ко мне и предъявляете необоснованные обвинения. Мне ведь достаточно свистнуть, и сюда мигом примчится десяток головорезов. Уж не желаете ли вы оказаться на этом столе, мой лорд? Ваш череп выглядит весьма многообещающе, — Нарбондо указал на хирургические инструменты на стене, и на лице его появилась дьявольская усмешка.

Тут Финну пришло в голову, что назревающая бойня в подвале окажется как нельзя более кстати для осуществления его намерений — хотя бы тем, что громилы покинут трактир. Он тревожно выжидал, наблюдая за лордом Мургейтом, лицо которого обратилось в каменную маску, а рука скользнула за пазуху — возможно, за пистолетом. Женщина стояла совершенно неподвижно.

— Да шучу я, — ухмыльнулся вдруг Нарбондо после угрожающе долгой паузы. — Уверяю вас, у меня и в мыслях не было отдавать мальца его папаше. Я надеялся, что он окажется достаточно безрассудным и принесет мне выкуп, и тогда мне одним махом удалось бы избавить его и от жизни, и от кошелька. Признайте, задумка и вправду обещала получиться ужасно забавной. Ладно, выкладывайте, чего хотите. Предоставьте мне возможность все уладить. И, кстати, можете снять свою вуаль, моя дорогая. Я взял себе за правило знать своих соучастников. У всех нас имеются секреты, и таковыми они и останутся, но вуаль — это все-таки чересчур.

Мургейт дернул за край вуалетки, и вместе с ней с головы его спутницы слетела и шляпка. Тогда его светлость оторвал вуаль от головного убора, после чего первое швырнул на пол, а второе вернул женщине. Та полоснула лорда испепеляющим взглядом, но шляпку надела.

— Знакомьтесь, это Хелен, — сказал Мургейт Нарбондо. — Хотя лично я не уверен, настоящее ли это ее имя. Но ей можно доверять. По крайней мере, я пока доверяю.

Нарбондо подобострастно поклонился.

— Очень рад, — с придыханием, будто восхищенный неземной красотой, произнес он, пристально глядя в лицо женщине.

— Итак, мы приехали засвидетельствовать отделение головы мальчика от его тела, — объявил Мургейт. — Подобной

демонстрацией вы подтвердите свою приверженность нашему совместному предприятию. Всячески одобряю ваше стремление выманить деньги у его отца, но раз уж попытка провалилась, сохранять жизнь ребенку больше незачем. Я помню, что обещал вам… хм, награду за голову, так сказать, и не отказываюсь от своих слов. Но желаемое хочу получить прямо сейчас. Вдобавок хочу увидеть ваши руки, обагренные не гипотетической, а вполне реальной кровью. В противном случае я посылаю де Гроту указание отменить выплату Военному министерству и отозвать мистера Фокса. Он ожидает моего распоряжения.

— Так-так, принимаете меры предосторожности. Что ж, прекрасно. Мне нравятся предусмотрительные люди. А быть может, вы еще и питаете некоторую слабость к операциям подобного рода? — Нарбондо плотоядно уставился на лорда.

— Я питаю такую слабость, — впервые за все время раскрыла рот женщина. — А потом неплохо было бы позавтракать.

— Замечательно! — Нарбондо, словно испытывая величайшую радость, хлопнул в ладони. — Что ж, тогда я пошлю кого-нибудь за мальцом.

Финн за окном застыл как изваяние. Он прекрасно слышал последние слова, однако разум его отказывался их принимать.

XXXI

ПИСЬМО ДОСТАВЛЕНО

Элис нанесла кисточкой на голову щуки еще один слой экспериментального фиксажа Лэнгдона, источающего запах лака и трижды очищенного спирта. И еще раз порадовалась тому, как аккуратно ей удалось отрезать огромную голову — размерами, надо сказать, превзошедшую все ее ожидания. Щука весила почти сорок фунтов — вряд ли ей когда-либо в жизни удастся поймать рыбину еще больше. Вчера хищная тварь, укрывшись в норе под берегом, под прикрытием множества камней, едва не перехитрила ее снова, однако Элис отважно шагнула в воду, удерживая леску вертикально и избегая опасного натяжения. Битва продолжалась почти двадцать минут, на протяжении которых Клео и миссис Лэнгли, устроившиеся на берегу, не прекращая, подбадривали Элис и давали ей советы.

Для отвердения плоти должным образом требовалось нанести целых двенадцать слоев лака, причем как снаружи, так и изнутри. Впрочем, благодаря своей чрезвычайной горячности — как выразился Лэнгдон, подразумевая горячность химическую, — высыхало средство очень быстро, в особенности на летней жаре. За утро Элис успела нанести требуемое количество слоев на внутреннюю поверхность выскобленного черепа, который затем заполнила смесью мездрового клея и молотого шлака. Потом она вставила в еще не застывшую смесь два болта, и теперь они надежно зацементировались на своих местах — на них-то голова и будет крепиться к деревянной дощечке.

Сегодня Элис поднялась еще до восхода и, встав с постели, поскольку заснуть ей никак не удавалось, хотя бодрой она себя не чувствовала, устроилась с головой щуки в галерее, затянутые сеткой окна которой выходили на глициниевую аллею. То и дело ее воображение рисовало Лэнгдона и Хасбро на повозке, сворачивающих с дороги и появляющихся среди глициний — а на козлах между мужчинами сидел Эдди. Элис, безусловно, понимала, что мысленные образы реальностью не обернутся, однако представляемая картина была ей приятна и вдобавок отгоняла прочие, не столь радужные, видения.