Айрин, графиня из Бездны
Шрифт:
— Вот твоё первое оружие. Ты пока что мала, тебе рано браться за меч или копье. А вот эти дротики… Ты знаешь, как с ними обращаться?
Айрин снова кивнула. Она не раз видела, как отец метает ножи в стену.
— Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты теперь при каждом удобном случае училась метать эти дротики. Выбери место и расстояние, и тренируйся, пока не станешь попадать каждый раз, как кидаешь. Тогда выбирай другое место и большее расстояние, и снова тренируйся. Ты поняла меня?
Айрин кивнула в третий раз.
— Вот и хорошо.
Оказалось, что кидать
— Айрин — серьёзно сказал отец — Рано или поздно тебе придётся делать по-настоящему опасные дела. Например, проверять ограду. Или ловушки. Или даже отправиться в Лес. Ты понимаешь?
— Да, пап.
— Хорошо. Чтобы всё это делать, нужно быть сильной, смелой и уметь сражаться. Ты видела, как я тренируюсь?
Каждое утро перед рассветом отец уходил во двор и там совершал с копьём разные движения. Если получалось, Аури вставала и смотрела, как он занимается.
— Да, видела.
— Так вот, я делаю это, чтобы охранять нас от Леса. Пришла пора и тебе научиться. Хочешь?
— Да, очень! — ответила Айрин с горящими глазами.
— Хорошо. Значит, завтра и приступим.
Теперь каждое утро у Аури и Гленна начиналось одинаково. Они вставали в сумерках, шли во двор и делали упражнения. Гленн тренировался с боевым копьем, длинным и тяжелым. У Айрин была тонкая гладкая палка, с металлическим тупым наконечником.
Глядя на отца, дочь старалась запомнить его движения, а затем повторить их. Гленн поправлял наиболее заметные ошибки.
Но учёба не ограничивалась лишь тренировками с оружием и работой со снадобьями. Когда сошёл снег, отец позвал её в самый дальний угол двора, там, где он обычно разделывал убитых животных. На столе лежал выпотрошенный куорг, рядом аккуратной горкой были сложены внутренности. Гленн взял легкое — Айрин уже успела выучить, как называются основные органы — и положил перед дочерью.
— Смотри внимательно. На каждом органе есть узор из сосудов. Ты должна нарисовать его как можно тщательнее.
Девочка вгляделась в лёгкое. Оно полностью было серым, без каких-либо узоров.
— Смотри.
Айрин сощурилась, вглядываясь в поверхность. Действительно, там, в глубине, проглядывались неясные цвета, будто бы спрятанные нити.
— Вижу.
— Отлично — отец сунул палку её в руку — Попробуй изобрази.
Аури неуверенно принялась водить концом палки по земле, оставляя едва заметные дорожки. Нитей поначалу было немного, но чем дольше Айрин смотрела, тем больше их проступало. В конце концов оказалось, что узором покрыта вся поверхность.
— Я не могу — заявила дочь, выронив
Отец подошёл к ней, поднял палку и вложил в руки.
— А ты попробуй.
Аури начала рисовать заново. Когда она закончила, землю покрывала хаотичная сеть пересекающихся росчерков. Дочь вопросительно посмотрела на отца. Он улыбнулся.
— А теперь давай я.
Он достал своё копье и уверенными движениями принялся выводить остриём линии на земле, временами бросая взгляд на лёгкое. Управился он за две минуты, и его росчерки, тоже пересекающиеся и неровные, образовывали странно правильный узор. Айрин посмотрела на свой рисунок — он был лишь бледной копией отцовского.
— Видишь? Я хочу, чтобы каждый раз, когда я буду приходить с охоты, ты рисовала такой рисунок. И помни, во времени я тебя не ограничиваю. Сейчас у тебя получилось плохо лишь потому, что ты рисовала сосуд за сосудом, по частям, короткими линиями. В следующий раз прежде чем рисовать, попробуй отследить артерию полностью. Попробуй нарисовать её, не обращая внимания на другие. Хорошо?
Девочка кивнула. И отец, довольно улыбнувшись, поднял её на руки и понес в дом.
С этого дня два-три раза в неделю отец приносил какой-нибудь орган убитого животного и просил дочь нарисовать сосуды. Та брала в руки палку и долго всматривалась в плоть, легонько выводя на земле линии. Постепенно линии становились всё четче, а узор — всё сложнее. Через два месяца отец объявил, что на завтра устроит соревнование.
— Постарайся рисовать как можно лучше. Подробнее. Если сможешь также, как у меня, тебя ждёт сюрприз.
На следующий день Айрин ждала отца с нетерпением. Тот ушёл на охоту ещё в сумерках и вернулся к обеду, с диковинным животным на плечах.
— Вот, нарисуй — отец положил перед дочерью печень животного. Голос его при этом дрогнул. Аури вгляделась в орган. Что-то в нём было неправильное. Она моргнула, провела рукой по глазам и снова вгляделась. Дело было в цвете — он странно себя вёл.
— Что-то не так? — спросил отец.
— Нет, нет, всё нормально — ответила девочка и начала отслеживать сосуд.
— Я же вижу, тебя что-то смутило. Что?
Айрин замешкалась и посмотрела на отца. Тот внимательно смотрел на неё. Слишком внимательно.
— Цвет — наконец произнесла Аури.
— Да? Что с ним?
— Тут другой цвет — продолжала девочка, ободрённая поддержкой отца — Он будто… он будто сверху.
— И какой это цвет?
— Розовый.
Отец наклонился и посмотрел в глаза.
— Розовый, как у малины? Или розовый, как у мякоти айдахо?
— Как у малины.
Гленн счастливо рассмеялся, схватил дочь, поднял над головой и закружился.
— Да! Да! Я знал! Знал! У тебя получилась!
Айрин ничего не понимала, но, зараженная радостью отца, смеялась вместе с ним. Наконец он опустил её на землю, обнял, а затем, вспомнив, схватил на руки и побежал к дому.
— Лин! Лиин! — закричал он, подбегая к порогу, и одним махом влетел в дом. Линария, готовившая обед, всё бросила и шагнула к ним навстречу.