Айседора
Шрифт:
— О моей смерти ты никогда не узнаешь, разве только тебе известно то, чего не ведаю я.
— Верно. Но жить твоей жизнью, жизнью лжеца, уже подобно аду. Скажи, ты грозил парням смертью до того, как заставлял лечь под себя, или только когда нагибал над кроватью без единого шанса, кроме как подчиниться?
Принц Алексиос выхватил меч и приставил остриё к подбородку Диомеда. Тот злобно ухмыльнулся и с вызовом кинул:
— Давай,
Алексиос в ответ только рыкнул и полоснул мечом по одежде. Ткань распахнулась и обнажила смертника. Несмотря на своё презрение, принц жадным взглядом блуждал по телу Диомеда, — худощавой фигуре с мускулами, отточенными многолетним физическим трудом, — пока не глянул на державшего верёвки.
— Когда привяжите его к лодке, сделайте ещё одно отверстие над пахом. И хорошенько обмажьте ему член. Полагаю, если эту часть сожрут первой, наказание будет воистину достойным.
Диомеду не дали возможности ответить — дёрнули за связанные руки и потащили к первой лодке. Поняв, что это конец, он судорожно вдохнул и посмотрел вдаль на полосу воды. Как настолько спокойное и тихое место буквально за ночь могло превратиться в сами глубины ада? Через несколько часов он узнает.
С плеч стянули одежду и наклонили вперёд. Двое мужчин облили мёдом спину и ягодицы, а затем вымазали тело спереди. Потом подвели к лодке, уложили, привязали, обмазали мёдом член и полили молоком. С трудом сдержав рвотный позыв, Диомед услышал вдали звук топора, рубившего дерево, — готовили вторую лодку.
Толпа зловеще молчала. Единственным звуком был стук-стук-стук топора. Потом появились шестеро мужчин и опустили сверху вторую лодку. Когда её установили, Диомед подумал, что конструкция очень напоминает гроб, в каком-то смысле так и было.
Молодой мужчина лежал внутри раздетый, привязанный и облитый сладким. Насекомые садились сверху и уже не могли выбраться из липкой смеси, которая их и привлекла. Тем временем лодку дотащили до кромки воды, и когда всё было готово, чтобы столкнуть её в водяную могилу, у головы Диомеда появился принц.
Он наклонился низко, почти соприкасаясь носом, и тихо прошептал:
— Может, наблюдая сегодня вечером за звёздами, ты поймёшь, что любопытствовать нехорошо. И что подглядывать за чужой частной жизнью — большой грех. Надеюсь, жуки преподадут тебе урок и выедят глаза первыми.
Оса ужалила в бедро, и Диомед вздрогнул от боли. Потом сцепил зубы и произнёс:
— Возможно, не в этой жизни, но клянусь, однажды я тебя найду и заставлю за всё заплатить.
Зубы принца сверкнули в злобной усмешке. В этот момент несколько мужчин резко толкнули лодку и та, оказавшись на водной глади и какое-то время подрейфовав, выплыла на середину спокойного озера.
Диомед
Айседора проснулась от знакомого мучительного вскрика господина, протянула руку на его обычное место, но наткнулась на пустоту. Иса села в широкой и пустой кровати: в голове шумело, а внутри поднималась паника.
Где он?
Тело, будто налитое свинцом, не слушалось, и она с трудом спустила ноги на холодный деревянный пол. Снова послышался страдальческий стон, и, откинув тяжёлое одеяло, Айседора в отчаянии обвела взглядом комнату в поисках мужчины.
У дальней стены на кушетке она заметила долговязую фигуру. Диомед спал: стиснутые кулаки прижаты к бокам, глаза плотно закрыты, будто он терпел сильную боль.
Айседора знала, что ему снилось — не нужно даже заглядывать в мысли. Повторяющиеся ужасы из прошлого. Мучительное наказание, дарованное разгневанным мужчиной, которому не хватило смелости признаться в собственных чувствах к другому мужчине, например, к лежавшему перед ней красавцу. В отместку он приговорил его к смерти.
Но в ту ночь смерть не пришла к Диомеду. Потому что Василиос нашёл его раньше. Он отвёл молодого мужчину к Амброджо, который превратил его во второго представителя их вида. Во второго по могуществу старейшину и её господина. Того, кто никогда по-настоящему не избавился от кошмара, оставившего после себя на теле шрамы. Того, кто постоянно страдал от ран, несмотря на вечную жизнь.
Айседора быстро приблизилась и, опустившись возле кушетки на колени, мягко, чтобы не испугать, положила ладонь на бедро Диомеда. Только она и Василиос знали о прошлом её господина, об адском мучении, через которое ему суждено было пройти и от которого не смогла исцелить даже кровь Амброджо.
— Диомед, — шёпотом позвала Айседора.
Тот не пошевелился.
— Диомед, — попробовала она снова.
Когда старейшина не проснулся, Айседора слегка сжала его ногу. До этого покоившаяся на груди ладонь стремительно переместилась вниз и запястье Исы крепко сжали длинные пальцы. Веки Диомеда открылись, и на Айседору, прищурившись, смотрели чернильно-чёрные глаза. Когда пылавшая в них ярость угасла, хватка ослабла, и лицо господина смягчилось.
— Иса?
— Да, это я. Тебе опять снился сон.
Диомед отпустил её руку и потянулся к лицу. С величайшей осторожностью он погладил Ису по щеке и быстро кивнул.
— Да. Сон. Спасибо, что разбудила.
Айседора слабо улыбнулась — как бы ей хотелось сделать что-то ещё, чтобы облегчить ношу своего господина. Но когда пальцы очертили овал лица от скулы к подбородку, Иса поняла, что это не в её власти. Она поднялась с колен и, улёгшись рядом, нырнула в его объятия. Диомед прижал свою подопечную крепче, всем существом впитывая молчаливую поддержку, излучаемую каждый раз, когда они оставались наедине.