Айсолтан из страны белого золота

Кербабаев Берды Мурадович

другую — в левой, он вопрошает:

— Какое сначала? Какое потом? Кому «ясман-

салык»? Кому шампанское?

— Потды-хан, думается мне, что тебя этому учить

не надо, — гово-рит Бегенч.

— Ну, тогда «ясман-салык» — нам, а с

серебряным горлышком — женщинам.

Нурсолтан и Джерен, если уж говорить по

совести, с большей охотой остались бы сидеть на ковре;

пить вино им тоже не очень-то по нутру. Но разве

можно обижать молодежь? Сейчас поднимут крик:

«Что, Джерен-эдже,

Нурсолтан-эдже, вы все никак не

расстанетесь со своим шариатом?» И Нурсолтаи и

____________________________________________

К о у р м а — жареное мясо.

Джерен сидят за столом и покорно ждут, когда им

нальют вина.

Когда из бутылки с серебряным горлышком со

звуком, подобным выстрелу, вылетает пробка и

ударяется в потолок, Нурсолтан и Джерен, вздрогнув,

дружно ахают.

Потды смеется:

— Ай! Спасайся, кто может! Неприятель напал!

А вы еще хотите с нами на одном языке

разговаривать!

Потды разливает вино и шампанское в пиалы.

— Ну, кому из хозяев дать первое слово?

—спрашивает он. — У тебя, Джерен-эдже, большая часть

жизни прошла, а ты еще не научилась пить вино,

а ты, Бегеыч, хоть и обучаешься помаленьку, да у

тебя дума сердца витает где-то уж больно высоко...

Не везет сегодня Потды, никак не удается ему

развернуться. Чары прерывает его речь:

— Ну, ты, самозванный распорядитель, первое

слово предоставь мне.

— Слыхали? Он же секретарь, попробуй, не

предоставь ему слова! Говори!

Чары придвигает к себе пиалу с вином.

— Мы пришли сюда прямо после заседания

правления колхоза совместно с партбюро...

Этого уж Потды никак не может выдержать; он

хватается за гс-лову:

— Ай, ай, ай, эту новость я сам хотел сообщить,

да по дороге они на меня такого страху нагнали...

Чары спокойный, серьезный человек, но Потды

кого хочешь выведет из себя. Чары стучит пиалой

о бутылку и говорит сердито:

— Потды, обуздаешь ты свой язык или нет! Ты

ведь мне предоставил слово, — ну, так сиди и молчи.

— Сижу и молчу.

Чары хочет продолжать, но его снова перебивают,

на этот раз Айсолтан.

— Если было такое заседание, то почему меня не

известили?—спрашивает она с досадой, и даже

брови вздрагивают у нее от негодования.

— Подожди, Айсолтан, этому есть причина. Да...

Так вот, на совместном заседании обсуждался один

вопрос...

— Какой вопрос?—нетерпеливо спрашивает

Айсолтан.

Чары молчит, ставит пиалу на стол.

Упустить такой момент не в характере Потды. Он

хватает свою пиалу, кричит:

— Ой, якши! Остальное доскажу я!

Но Бегенч стучит вилкой по столу и грозит

Потды кулаком.

—

Да что вы душу-то тянете из

людей?—восклицает Потды. — Ему дали слово, а он молчит, я хочу

сказать, а мне кулак показывают, грозят. Давайте

тогда пить безо всяких слов.

Айсолтан, как видно, даже забыла, что она в

гостях, а не на собрании. Она встает, говорит деловито:

— Потды, помолчи, дай отдохнуть своему языку.

Ну, Чары, ты не обижайся, говори дальше.

— Только уж, пожалуйста, больше не

перебивать. — Чары поднимает пиалу. — На собрании

обсуждался сегодня вопрос о том, кого послать

делегатом в Москву на Всесоюзную конференцию

сторонников мира...

Потды снова хватается за пиалу, кричит:

— И мы...

Но Бегенч опять грозит ему кулаком.

— И мы все единогласно выдвинули делегатом от

нашего колхоза Айсолтан Рахманову, — заканчивает

Чары.

Айсолтан смотрит на Чары, широко раскрыв

глаза, изумленно надломив брови. Потом ее ресницы

опускаются, она склоняет голову. Горячий румянец

радости и смущения заливает ее лицо. Бегенч

взволнованно смотрит на Айсолтан. Нурсолтан и Джерен

одновременно взглядывают друг на друга, и, как

видно, каждая из них без слов читает мысли другой.

Чары встает:

— Так выпьем, друзья, за здоровье Айсолтан!

Б егенчу не спится в эту ночь. Он лежит,

закинув руки за голову, а сердце сладко

щемит у него в груди. В окнах уже начинает

светлеть, когда Бегенч ненадолго забы-

вается.

Пробудившись внезапно, словно его окликнули,

он встает и, набросив на плечи халат, выходит

во двор. Багровое, круглое, точно разрезанный

пополам арбуз, солнце проглядывает сквозь ветви

деревьев. Небо прозрачно и чисто, как светлогэлубое

стекло. Ночной свежий ветер стих, и листья на

деревьях застыли, словно нарисованные. Аромат свежей

листвы, плодов и сочных, спелых дынь пьянит Беген-

ча. Сжав кулаки, широко раскинув руки, он

потягивается, зевает, обводит глазами двор. Крупные

черные и белые куры в углу, за проволочной решеткой,