Аз Бога ведаю!
Шрифт:
– Да поздно, милый! Не то что зрелость – старость пришла…
– Не ведал я, что звезды высоко… Но я достиг самой высокой! Ей имя – Фарро, се путеводная звезда.
– Что проку в том? – печально вымолвила княгиня. – Молодость сквозь пальцы утекла. Я – мужняя жена, Великая княгиня. Да и стара… Но отчего тебя не взяло время? Или твой юный образ – только чары?
И тут увидела княгиня, что лик его юный в старых ранах, словно у бывалого воина.
– Не чары это, а беда моя, – признался сокол. – Кто к звездам поднимался, для того остановилось земное время. Но что мне бессмертье, если нет тебя со мной?
–
– Птица сокол. И уж не помню, был ли человеком…
– Дай мне перо твое! – воскликнула княгиня и раскинула руки, как крылья. – Я соколицей стану. Мне любо под твое крыло!..
Сей сговор слышала вода. Да и она бежала по великому Кругу Путей и ныне живущим не открыла б тайны, поскольку незрим тот Круг!
А в ту купальскую ночь вся Русь была на реках, у воды: жгли огни, пускали с гор огненные свастики, бросали венки в струи и волховали, а молодцы крали своих суженых, чтобы возжечь брачные костры.
И оленицы той ночью безбоязненно выводили своих телят к водопою, птицы в гнездах-зыбках качали птенцов своих, деревья и травы уж отцвели и зачинали плоды: в совокуплении Природа продляла род свой.
Настал черед и людям гнезда строить…
Да в час полуночный, когда разгоревшиеся огни высветили небо, увидела Русь пару летающих соколов. Они кружили над землей, и брачный крик их, припоздалый, понятен людям был. Печалились девицы: коль птицы еще парой летают и гнезда не вили – плохой знак, не встретить этим летом суженого. Однако молодцы сей знак иначе толковали: коль даже соколы в Купалу ищут себе пары, знать, срок и нам пришел!
С полуночи и до зари летали соколы в поднебесье, а на восходе солнца взметнулись к свету и истаяли в лучах. Лишь песня брачная осталась и чудилась весь день.
Но тут и завершился Путь исполнения желаний.
Вкусивши ветра под крылом и твердь небесную, княгиня вновь очутилась в своей ладье, устланной пухом. Скользнув по космам света, ладья внеслась в Чертоги, и над ней склонились девы – Рожаницы. Что же стало с ними?! Две древние старухи предстали перед княгиней! Издрябли уста, провалились и выцвели очи, лик пометила старость.
– Неужели я так долго летала? – спросила она.
– Нет, соколица, ты летала одну купальскую ночь, – ответили Рожаницы. – Да этот срок и есть срок нашей жизни.
– Мне чудилось, вы – бессмертны!
– Отныне ты бессмертна. А наш рок – умирать и воскресать с каждым чадом.
От лучей света они нащипали лучины, зажгли их в жертвенной чаше и сели прясть. Но не кудельку, а паутинки золотистые со своих рогов: каждой Рожанице ее сестра была прялкой. Не веретенца, а лучи в их пальцах кружились и летали по Чертогам, скакали по ступеням вниз и затем бежали к пряхам. И песни колыбельные пели, такие же нежные и длинные, как нити. Потом они взялись ткать: одна челнок пропускала, другая пальцами сбивала ткань – четыре руки парили, словно птицы. Соткав же полотно, старухи – Рожаницы повили княгиню, как младенца, и украсили ладью белыми лилиями и стеблями хмеля. И, наконец, расчесали княгине космы и заплели такую тугую косу, что нельзя было ни моргнуть, ни прикрыть очей.
В это время и явился перед княгиней Великий волхв Валдай. Не молод и не стар, на темени косма седая свисает к затылку – знак принадлежности к богу Роду. Валдай вынес из Круга света жертвенную чашу, а на ее место поставил ладью с княгиней.
Княгиня зрела перед собой лишь свой образ, отраженный в зеркальном щите: теперь она была молода и прекрасна, как Рожаницы, словно краса их легла на чело княгини. Она любовалась своей юностью, да скоро заслезились очи, а слезы было не сморгнуть. Сквозь них в светлом серебре забрала она вдруг увидела Купальский брачный огонь!..
И в тот же миг ощутила, как затеплилось под сердцем, как воскрес незримый и неведомый огонь!
Казалось, рядом журчит вода, бушующий речной поток несется вкупе с пламенем! И в каждое мгновение готов залить и захлестнуть робкий огонек свечи…
Слезами заливаясь, не в силах пальцем шевельнуть, княгиня затаила дух, чтоб волю дать огню!..
Да в миг сей вода и пламень бросились друг к другу и схлестнулись!..
Но эти две стихии не погубились в ее чреве, а напротив, родилась третья, имя которой – Человеческая Жизнь.
5
Под куполом Чертогов Рода младенец провозгласил свое явление на свет, и весь мир был извещен его криком: родился светоносный князь.
Голос его, словно ветер буйный, наполнил паруса ладьи и, взметнув ее по космам света, понес по небесам, по Млечному Пути и в единый миг примчал в покой терема на киевских горах. Путь сей стремительный дух захватил, насколько скор был: повитухи – Рожаницы вязали пуповину под светом Храма, а резали ее уже в светлице покоев княжьих.
Пеленою, сотканной в Чертогах, они повили чадо и приложили к материнской перси.
– Вскорми и воспитай младенца, – сказали Рожаницы. – Мы волю брата Рода исполнили, теперь настал твой час выступить в материнский путь. А нам пора назад.
И прямо из светлицы, шагая по лучам солнца, ушли они Млечным Путем туда, откуда приходили.
А крик младенца всполошил весь терем, пробудил Киев, всю Русь на ноги поставил, ибо заря восстала над землей до срока, среди ночи. Взметнулось солнце в северной стороне и долго стояло над окоемом, дивя и чаруя народ. На чудо – младенческий голос в теремных покоях – сбежались повитухи, мамки, няньки со всего Киева, бояре думные, купцы, холопы и весь дворовый люд. Княгиня же, спустившись в гридницу с младенцем, явила очам народа их князя. Приникнув к материнской перси, он будто не молоко вкушал, а свет пил, ибо сам светился и взором осмысленным глядел на множество людей.
И челядь княжеская, и бояре, посмотрев на княгиню, изумлены были: преображенная жена, обликом Рожаница, сияла, словно восставшая в Полунощи заря. Вчера еще была в летах, а ныне – молода и лепа, глаз не отвести.
И на руках – дитя! Светлейший князь!
– Эко чудо!
Никто ни на мгновение не усомнился, взирая на княгиню с младенцем, что тут подвох какой или подмена, поскольку все помнили ее молодой и в тот же час признали.
Опомнившись, люди низко кланялись и, радость не тая, бежали из терема, чтобы благую весть развеять по земле. И вот молва, будто волна морская, вдруг окатила Русь и донеслась во все ее концы. Скоро ко двору пришли князья удельные, волхвы и, дабы утвердить правду и соблюсти русский закон и обычай, младенца-князя лицезрели и провозгласили слово: