Аз есмь, или Почти Хранитель
Шрифт:
Но иначе я уже вести себя с ним не могла. Я поняла, на что могут пойти эти люди, чтобы добиться своего. Возможно, еще это было защитной реакцией моей психики. Потому что если бы не это мое состояние, я бы просто взорвалась. Как вулкан. Нет. Как атомная бомба.
И еще меня пугали изменения, которые произошли в наших со Стасом отношениях. Я перестала на него реагировать, как это было прежде. А он больше не хотел меня. Совсем. Я это знала точно. Что-то с нами произошло, случилось. И я не знала, что. И в данный момент знать не хотела. По той же самой причине. Бум!
Мы поехали в Москву и нас на несколько дней поселили на квартире у Зинаиды Семеновны,
Стас спал в соседней комнате, и я, ложась спать, спокойно обдумывала мысль о том, что еще совсем недавно не смогла бы так равнодушно относиться к этому.
Каждое утро мы пересекались в местах общего пользования, встречались за завтраком и ехали по делам. Нужно было соблюсти кое-какие формальности, как мне объяснили. Для этого мы посетили несколько служебных кабинетов в различных государственных зданиях и в одном из них я подписала бумагу о неразглашении. Выйдя из кабинета, я поняла, что игра и впрямь идет нешуточная. И если мистика тут не причем, то уж политика-то явно потопталась.
За окном уже плакала осень серым дождем, когда я покидала Москву в купе поезда Москва-Париж. Напротив меня молчаливо смотрел на тот же самый дождь за окном Стас. Но как далеки мы были в этот момент друг от друга, можно было лишь догадываться.
Если бы я могла шутить, то подумала, что все это очень похоже на то, что я зеленый неопытный агент, завербованный контрразведкой, а Стас – агент опытный, приставленный за мной присматривать. Но шутить не хотелось.
– Есть хочешь?
– спросил он будничным скучным тоном, каким разговаривал со мной в последнее время.
– Нет, спасибо, я сыта, - ответила я и подумала:
А вот интересно, кем он питался все это время? И мне вспомнился первый день встречи с ним, когда он прошел мимо меня в окружении стайки хорошеньких девушек. Таких свеженьких, и наверное таких вкусненьких…
Словно прочитав мои мысли, Стас зыркнул на меня недобрым темным глазом и я заткнула подальше все свои догадки.
В других обстоятельствах я наверное бы с восторгом восприняла поездку по Европе в сопровождении красавца, которому так и хотелось пристроить острые уголки на уши и резной волшебный лук за спину. Но я чувствовала себя невольницей в плену обстоятельств, в которые я попала не желая того и не понимая истинных причин происходящего. Но точно знала, что не хотела бы еще раз увидеть что-то подобное тому, что случилось с ним там, в гостиной, тем вечером. А я подозревала, что если я не соглашусь на поездку, то они придумают еще что-нибудь пострашнее. И все только для того, чтобы доказать мне, не верующей материалистке, что их мир существует на самом деле, а не в моем воображении.
В Париже мы долго не задержались. Но у меня был один вечер, чтобы погулять по городу. И я отправилась бродить в одиночку, не сказав Стасу. Конечно, я предполагала, что он рассердится. Его обязанностью было не спускать с меня глаз. Но я так устала от неизвестности в наших отношениях, что решила - будь что будет.
Город был наполнен каким-то особым ненавязчивым ароматом, смесью типично французского парфюма и натуральных цветочно-растительных запахов с примесью чего-то еще. Прохожие этого города казались мне частью картины под названием «Вечер в Париже». Мелкий осенний дождик, начавшийся внезапно, заставил
Город словно остановил мои внутренние часы. И в какой-то момент я почувствовала некий дискомфорт. Как будто я делала совсем не то, что нужно было делать. Ехала в противоположном направлении. И я растерянно оглянулась по сторонам, уловив слабое движение за углом дома, за который я только что повернула. И я поняла, что моя прогулка по Парижу подошла к концу. Пора было возвращаться в гостиницу.
Когда наш поезд покидал Париж, город был сер и плакал проливным осенним дождем. Как и мое сердце – тихо и одиноко, в тишине.
Глава 32. Стас.
Я несколько раз засекал его краем глаза, когда он садился вместе с нами в поезд до Москвы. И еще потом на вокзале, когда мы уезжали в Париж.
Я не беспокоился о нем, как о сильном и коварном враге. Потому что он таким не был. Визы он не получил. И последний раз я встретился с отчаяньем в его глазах, когда он остался на перроне в числе провожающих.
Если его игра в артефакты продолжится после нашего возвращения, то, пожалуй, мне и делать с ним ничего не придется. В один прекрасный день его просто запрут в палату. И все.
Больше на данный момент меня волновали отношения с Викторией. Она очень изменилась после моей мнимой смерти. Как будто горе от потери, которое она тогда испытала, никуда не делось, а поселилось в ней.
Я боялся к ней прикоснуться. Мне казалось, что если я это сделаю, она рассыплется как скульптура из песка.
И еще одна проблема мучила меня. Я был голоден.
Но даже ее одинокая прогулка по Парижу не вывела меня из себя. Я просто молча следовал за ней, затерявшись среди прохожих. Я был перед ней виноват. И должен был как-то искупить свою вину. Как? Я не знал.
Глава 33. Виктория.
Заканчивалось наше путешествие на старинном автомобиле цвета кофе с молоком, формами напоминавшем нашу Победу, марки которого я не успела определить. Пришло на память название известной марки — мерседес...
За окнами мелькали сельские пейзажи, отличавшиеся от российских своей ухоженностью и частыми башенками кирх или костелов, появляющимися внезапно среди ландшафта из желтого, бежево-коричневого и зеленого. Я долго вспоминала чем отличается кирха от костела. Но моих религиозных познаний не хватило.
Вскоре мы прибыли в поместье с готического вида замком, открывшимся внезапно среди огромных вековых деревьев старинного поместья. Ажурные ворота распахнулись гостеприимно и бесшумно, словно кто-то стоял за ними в ожидании нашего появления. Я искала глазами камеру, но не нашла. Потом мы ехали через парк по аллее. И я снова удивлялась, как точно рассчитывал искусный садовник, сажая деревья так, чтобы через несколько веков они не переплелись ветвями, и в то же время создали изящный полупрозрачный полог над головами путников.