Аз победиши или Между землёй и небом - война
Шрифт:
– ...Передайте на компостер, пожалуйста.
– Марина ощутила прикосновение к предплечью и повернула голову. Слегка смятый талон маячил подле глаз, сжатый двумя толстыми пальцами. Тяжко вздохнув, она брезгливо выхватила талон и ткнула жирную старуху, отгородившую необъятным туловищем компостер от салона.
– Прокомпостируйте, - кривя губы в тоскливой ухмылочке, сказала бабище.
Старуха продырявила пятикопеечную бумажку и вернула Марине, которая, в свою очередь, молча протянула талон через плечо. Хозяину его.
– Спасибо, - услыхала, вновь цепляясь окоченевшими пальцами за поручень.
Подавись ты им, подумала, игнорируя благодарность. Как же вы
– Девушка, что с вами?!
– до жути сочувственно спросил вдруг тот же голос - хозяина талона, - вас кто-то обидел?!
А чтоб тебя!
– спохватилась Марина. Очнулась. Слезы неприятно холодили щеки. Раскисла, гадина! ...... ...., ...., .... и в ....., ....., ..... твою!
– яростно выматерилась мысленно. Расхныкалась как последняя сука...
– Отвали, - едва слышно прошипела, поворачивая голову, - понял, да? не твое собачье дело, хочу рыдаю, захочу, ржать буду, закрой пасть, стой где стоишь и не зуди, понял? и не вздумай начать спрашивать, сколько времени и потом: сколько свободного...
– Хорошо, - верзила, напиравший на Марину сзади, попытался даже оттесниться, но толпа, набившая салон до последней степени сжатия, не позволила, - извините за назойливость, бог мой, я и не подумал...
"Вежливый какой, мать его!!!", - взвыла мысленно Марина, обуреваемая приступом смертной тоски. Интеллигент вонючий, надо же...
– Козе-еол, - прошептала на выдохе, - ненави-ижу...
– и, сцепив зубы, принялась протискивать собственное тело к выходу, рассекая зловонную жижу людских туловищ. Успеть бы добежать, подумала, когда троллейбус наконец-то соизволил замереть и зашипеть пневматикой, открывая двери. Успеть бы затвориться в комнатушке, подумала, спрыгивая со ступеньки на мокрый асфальт. Успеть бы отгородиться иллюзорным барьером стен, прежде чем вцеплюсь в харю первому попавшемуся, подумала, начиная марш-бросок от остановки к дому.
– Сегодня же уйду, - сказала она убежденно, лихорадочно роясь в сумочке. Отыскав ключ, воткнула его в прорезь замка и провернула три раза против часовой.
– Сегодня же, - повторила, распахивая дверь, - все готово, и терпежу больше нет, три с половиной года проторчала в этом гнусном городе, где даже зимы и той не бывает, сплошь лето да осень...
– сказала, затворяя за собой дверь квартиры и приваливаясь к дерматину спиной, будто подпирая, для верности, чтоб никто вослед не вперся.
– Я вам покажу, где ваше место...
– выдохнула злобно, и захихикала гаденько. "Усилок" стоял на столе, невзрачный такой, упрятанный в корпус старенького "Меридиана", и Марина с наслаждением отчеканила, вынося приговор всем, кого ненавидела, а ненавидела она с разной степенью силы _в_с_е_х_: - Заполучите. По заслугам. Скоты. Мерзкие. Жрите. Дерьмо. С поставками проблем не будет. Гарантирую.
17. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАКОМСТВА
...прохожие и проезжие мужики недоуменно провожали взглядами мечущуюся по улицам необычную машинку. Пару раз ее останавливал патруль. Вилли откидывал колпак, предъявлял свою осунувшуюся физиономию, на которой читалась мрачная решимость и полнейшая сосредоточенность (на процессе вождения норовистой машинкой, видимо), издавал пару нечленораздельных звуков и вновь захлопывался колпаком...
Кар несся, приподнятый над поверхностью фута на два, и максимальную его скорость, сдавив рукоять до упора, что было сил, Вилли на глазок определил как миль сто в час, промчавшись по прямой за двадцать секунд треть мили, от 47-й до 43-й, по Пятой.
Если кто-то сдавит рукоять сильнее, чем я, он помчится еще быстрее? задал себе резонный вопрос Вилли после эксперимента. Каков предел ее скорости?
Через сорок минут, как было велено, Неудачник подогнал "тройку" к Штабу. Торопыгой и не пахло. Вилли откинул колпак, раскупорил банку пива и занялся увеличением числа алкоголиков на душу населения. Алкоголизмом, стало быть.
Спустя несколько секунд к нему приблизилась компания малознакомых мужиков, по имени он знал лишь одного из них, толстяка-коротышку, и принялась компания зевак во все пары глаз таращиться на "тройку".
– Неудачник, - сказал Тони-Пузач, - ты где отхватил эту пропеллерную тачку, у нонок, что ль, спер?
– Держи карман шире, - авторитетно заявил Вилли, - у нонок таких нету. Уж я знаю наверняка.
– А где ж...
– начал было спрашивать другой мужик из компании бесплатных зрителей, но в этот миг из "вертушки" парадного входа штабного офиса выпулился Торопыга, обвешанный разнообразной амуницией и нагруженный всевозможным вооружением. Как рождественская елка игрушками, подумал бы Вилли, узрев напарника. Если бы знал, что это такое. А так он подумал: "как крысолов добытыми тушками".
– А ну р-р-разойдись, народ!!
– гаркнул Вилли, одним глотком опустошил банку и зашвырнул ее в урну. Попал!
– обрадовался он, заслышав жестяной звон приурнившейся банки, пополнившей запас уже обретавшихся на урнодроме.
– Освоился?
– полюбопытствовал тем временем Торопыга, протискиваясь сквозь толпу зевак, прибывающую с каждой миллисекундой. Здесь, у Штаба, и в самом Штабе, самое людное место в Квартале, даже приходится держать специальную вахту, силовыми сачками сграбастывающую подарочки ноночьих телекинетиков, периодически материализовывающиеся то в здании, то подле него, отправленные нелюдями наобум.
– Есть маленько, - проворчал Вилли.
– Прыгай, что ли, не то счас наберется такая толпища, ни пройти ни проехать будет...
– Концерт окончен, мужики!!
– рявкнул Торопыга и полез на одно из пассажирских кресел, предварительно свалив на соседнее груду вещей, полученных на складе.
Мужики недовольно загалдели, они не удовлетворились тем, что остались без ответа, но Торопыга уже сидел где положено. Вилли надернул колпак и сдавил рукоять. Забурчав нижними винтами, "тройка" приподнялась, и мужики, от греха стремясь подальше, расступились. Отведя на малом ходу кар подальше от стены Штаба, Вилли увеличил сжатие и бросил "тройку" вдоль центра мостовой Авеню, уже довольно ловко маневрируя, когда попадались препятствия: груды щебня, кучи металлолома, искореженные взрывами машины... Проскочив над очередной гранатной воронкой, Вилли, не оборачиваясь, прокомментировал: - За что мне этот тарантас нравится, за что у меня к нему душа лежит, так это за то, что не надо воронки и кучи хлама огибать... небольшие, по крайней мере, - добавил Неудачник, лавируя между тремя кучами камня.