Азарт
Шрифт:
В том, что напалм разлетается во все стороны, нет ничего приятного. Тогда и сам метатель имеет все шансы прожариться насквозь. Нужно было срочно уходить, но я заметил на земле два неподвижных тела: Александр рядом со мной, а Чайревик скатился с баррикады вниз гораздо правее. Я ни секунды не раздумывал над выбором, кого спасать. Подхватив своего напарника, я понёсся в сторону навеса, но тут же подкорректировал своё движение в сторону открытого зева тоннеля. И не потому, что там могло быть безопаснее, а из-за сбившихся там лошадей. Они могли и не попасть под разлетающиеся ошмётки,
А как их загнать внутрь, если руки заняты ношей? Я догадался громко заорать, пробегая мимо ржущих и фыркающих животных:
– Яблонька! Гнедой! За мной! – и тут же с облегчением услышал у себя за спиной дружный топот копыт.
И я ещё смел ругаться и злиться на этих умнейших животных?! Страшно вспомнить, но я был готов от злости выстрелить в них из арбалета?! Позор! Они оказались не глупее меня, скорей более пугливыми и наивными, но никак не глупее. Лошади бы и сами забежали в укрытие, но побаивались темноты. А когда я промчался мимо, устремились за мной без всяких колебаний.
Парня я уложил в той самой каморке, где хранились шахтёрские лампы и запасы керосина. Ещё на бегу я чувствовал: живой, дышит, никаких серьёзных повреждений, просто без сознания, поэтому не стал над ним зависать, а бросился обратно, укоряя себя, что сразу не додумался до очевидного:
«Можно было бы накрыть тела тем куском ткани, что находился на столе, а после взрыва тут же его снять и отбросить в сторону…»
Правда, тогда могли пострадать лошади…
Ещё не выбежав из тоннеля, я услышал как громко и сочно ухнуло, чавкнуло, и на несколько мгновений стало светло-светло. Поедатель перестал существовать! Зато во все стороны – в нависающую над нами скалу и в небо разлетелись ошметки плоти, требухи, костей, разломанных черепов и кожи. Ну и, чего уж деликатничать, брызги кипящего дерьма и напалма тоже разлетались от эпицентра взрыва.
Мне повезло скорей всего из-за удачно выбранного места. На меня и не капнуло. Зато взгляд на заготовленное нами добро заставил вспомнить сержанта с воинской службы:
– Вротенборген! – половина вещей и кухонных трофеев была испорчена. На стол словно кто-то специально плеснул разной мерзости. Зато повезло с навесом: горящего напалма на нём не оказалось. Однако я стремился всё-таки к рыцарю и к собственному брошенному оружию. Нужно было помнить и о двух гулях, которые могли вернуться в любое мгновение, чтобы добить нас. А человека следовало спасти в любом случае. Не подвёл ведь, бросился в бой, не спрашивая ничего и действуя в полную мощь своих магических умений.
Увы, сразу помочь Черевику я не смог. Горючая смесь на него не попала, но целый комок мерзких кишок лежал на нём, словно спутанные водоросли. Содрогаясь от омерзения, я их отбросил, убедился в нормальном дыхании паладина и поспешил подхватить Шершень. Всё-таки в ближнем бою копьё было гораздо предпочтительнее, чем мой зазубренный меч.
Я спешил осмотреться, а затем попытаться погасить разгорающиеся части баррикады. С этим оказалось сложнее. Часть очагов возгорания погасли сами или просто тлели, но кое-где напалм уже сильно прожёг
В это мгновение я вовремя вспомнил о зажатом в руке Шершне. Его удивительное лезвие легко пластало всё что угодно, отрезая горящие куски древесины, а потом и пружинисто отбрасывая их на безопасное расстояние. В течение пяти минут удалось погасить все островки огня, которые могли перерасти в большой пожар.
Оставалось убедиться, что гули ушли. Поэтому мой поступок мог показаться неосторожным и излишне бесшабашным, но я просто сбегал до самого луга, готовый покромсать легендарным копьём хоть два десятка попавшихся мне на пути гулей. Им повезло – они вовремя умчались к своей башне. Так что я, разгорячённый и нервный, просто потряс кулаком в ту сторону и пригрозил:
– Ну, ничего! Мы ещё устроим вам кузькину мать!
И только после этого вновь поспешил к телам. Перелезая баррикаду, я заметил пытающегося усесться рыцаря, который кривился так, как никакой клоун не сумеет.
– Чайревик, ты как? – крикнул я. Но тот мне о самочувствии рассказывать не стал, а спросил сам в своей излюбленной еврейской манере:
– Что за вонь?! Кто это на меня…
Что там и кто на него нагадил, я уточнять не стал, а понесся к тоннелю, проговаривая про себя:
«Ну, раз наш белый и пушистый паладин очухался со своим пустым резервом в кольцах «Малого круга», то Пятница тем более скоро в себя придёт. Его-то колечки в начале боя полнёхоньки оставались, вряд ли избавление нас от бессонницы можно считать чрезмерной тратой энергии…»
Мелкий всё ещё был без сознания, но когда я его подхватил на руки и понёс к выходу, застонал и открыл глаза. Потом зашевелил губами, сделав попытку заговорить:
– Словно вата в ушах…
– Ерунда, скоро пройдёт!
– А змей!..
– Ха! Он – улетел! – постарался я скопировать голос домоправительницы из мультфильма про Карлсона. – И обещал больше никогда не возвращаться! Мм… японский городовой! – чуть не поскользнулся, наступив на что-то осклизлое. – Правда, эта тварь окончательно изгадила своим последним «прощай» весь прииск. Надо отсюда сваливать немедленно! Не то задохнёмся…
Напарник попытался сразу встать на ноги, не желая валяться даже на чистом пространстве под навесом. Это ему удалось, лишь опираясь на столб опоры. Но амулет действовал: прошла бледность, исчезла дрожь.
– Оставь меня, мне уже нормально…
– А может, в кухню довести?
– Сам дойду… Кстати, странное ощущение: жрать хочется, словно мы и не обедали недавно…
К нам как раз дошел, прихрамывая, практически голый Черевик, услыхавший последние слова, и зафыркал смехом:
– Ну, а как ты думал? Кольца – это спасение. Но и личные резервы из тела исцеление сосёт дай боже. Я сам готов сырого волка сожрать… – признался он, уставившись на меня. – А ты?
– Грех остаться без здоровья, коль прожорливость коровья! – продекламировал я и пояснил: – Но это не про меня. Скорей, наоборот, полное отсутствие аппетита.