Азбука православного воспитания. Опыт современной семьи
Шрифт:
А вот как трогательно описывает Виктор Астафьев первое пробуждение детской веры: «…Но приходило время (вечерело. – Сост.), я помнил, зрел, когда и дню, и свету его оставалось жить лишь мгновение. Саму воронку, этот хрупкий сосудик, как бы раздавливало громадами скал, он вовсе исчезал, становился воздухом, от него оставался один только рожочек, но и рожочек сжимало тесниной тьмы, рассыпало по ущелью осколками, и уже не рожочек, лишь сосулька, вешняя льдинка, вся источенная, готовая вот-вот рассыпаться с неслышным мне звоном, провисала меж сдвинувшихся гор. Совсем-совсем крохотная капелька дрожала, готовая вот-вот
Но именно в эти вот мгновенья, нет, в самый напряженный миг, когда дыхание в груди от страха и ужасного ожидания конца света должно было остановиться, вдруг за истаявшей льдинкой, за той остатней, едва пульсирующей капелькой света возникало видение гор, остановившихся дерев, означался намек на белое облако, открывался клок совсем уж дальнего неба, на котором недоступно светилась потусторонняя звезда. Кусочек небесной голубизны был столь нежен и прозрачен, что нельзя было не только кашлянуть – дохнуть во всю глубь и то боязно было, чтобы не прорвался, не улетучился, не исчез свет далекого неба.
И мне открылось внезапно: “тот свет!” Там живет сам Бог, и что Ему захочется, то Он и сделает со всеми нами. Но раз по бабушкиным молитвам выходило, что творит Он дела лишь великие, добрые, то, мнилось мне, оттуда, с “того света”, из-за горных вершин распадка Караульной речки, мягко ступая по облаку, спустится Он, погладит меня по голове и скажет: “Пойдем со Мной, дитя мое”.
Зачем? Куда мы пойдем и как вознесемся на небо – я этого не ведал, но знал, что обязательно пойду за Ним со счастьем и страхом в сердце и узнаю, увижу что-то совершенно никому не доступное, испытаю доселе никем и никогда не испытанное счастье.
Никогда-никогда более я не был так близок к небесам, к Богу, как тогда, в те минуты соприкосновения двух светлых половинок дня, и никакая тайна не вселяла в меня столь устойчивого успокоения» (из книги «Последний поклон»).
Ветхий Завет
Содержание Ветхого Завета наши дети хорошо усваивают из книг «Закон Божий», «Библия для детей». Надо только следить, чтобы книги эти были изданы православным издательством и имели бы благословение Святейшего Патриарха либо правящего архиерея, потому что много подобных книг изданы протестантами, иеговистами и другими сектантами, и Священное Писание представлено в них в искаженном виде.
Взросление
Маленькие дети – маленькие заботы, большие дети – большие заботы. Чем старше ребенок, тем больше проблем и в школе и дома. Почему? Да потому, что чадо наше взрослеет, протестует против наших советов, запретов, одним словом – бунтует. Жизнь показывает, что дело это обычное, мы сами тоже взрослели и бунтовали – это надо пережить, но пережить не пассивно, идя на поводу у дитяти-подростка, а корректно, но активно выражая свое отношение к поведению ребенка. В острые моменты хорошо бы вспомнить, что просто ругань и окрики бессильны, чем сложнее жизненная ситуация, тем больше от нас, родителей, требуется жертвенности и любви Христовой, которая не ищет своего (в данном случае – чтобы ребенок жил по нашей указке), а ищет Божьего – ведь мы в ответе за то, чтобы жизнь чада сложилась в согласии
(См. Запреты)
«Взрослые» дети
Дети всегда для нас останутся детьми: и окончив школу, и обзаведясь семьей и собственными детьми и даже внуками, все равно они будут нашими детьми, так же нуждающимися в родительских молитвах, как и в детстве. Но плохо, когда приходит время, а наши дети, повзрослев, ничего не умеют, не знают простых вещей, изнежены, беспомощны и совершенно не приспособлены к жизни. Чтобы не допустить этого, потрудимся над ними в свое, в должное время, потому что «всему свое время под солнцем», и воспитанию – тоже.
Влюбленность детская
Влюбленность взрослых, переходящая в страсть, признается Церковью неспасительной и пагубной. Но как она нежна и прекрасна у детей!
«…Петю поставили во второй паре рядом с Зоей, самой красивой девочкой на даче, одетой в розовый костюм доброй феи.
Они прошли под руку вокруг сада, увешанного китайскими фонариками. Невероятно яркие кусты и деревья, охваченные зелеными и красными облаками бенгальского огня, вспыхивали то здесь, то там в таинственной тьме сада. В беседке при свечах ужинали взрослые. Мотыльки летели со всех сторон на свет и падали, обожженные, на скатерть.
Четыре ракеты выползли, шипя, из гущи бенгальского дыма и с трудом полезли в гору.
Но еще где-то в мире была луна. И это выяснилось лишь тогда, когда Петя и Зоя очутились в самой глубине сада. Сквозь дыры в листве проникал такой волшебный лунный свет, что даже белки девочкиных глаз отливали каленой синевой, и такой же синевой блеснула в кадке под старой абрикосой темная вода, в которой плавала чья-то игрушечная лодочка.
Тут-то мальчик и девочка, совершенно неожиданно для самих себя, и поцеловались, а поцеловавшись, до того смутились, что с преувеличенно громкими криками побежали куда глаза глядят…» (из книги «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева).
(См. Первая любовь)
Внешность
Научить ребенка уделять своей внешности второстепенное внимание нельзя без личного примера. Если мама уделяет занятиям перед зеркалом больше времени, чем молитве, трудно ожидать, что дочка будет поступать иначе. Постараемся, чтоб дети поняли, что внешнее обличие является лишь отражением внутреннего, духовного содержания.
«…Я начал делать у себя тщательный боковой пробор на голове, приглаживал мокрою щеткою волосы, чтоб лежали, как я хотел; из-за серебряно-полументного воротника синего мундирчика стал выпускать крахмальный воротничок. На собственные деньги купил маленький флакон духов и надушил себе платок.
Проходил мимо папа, потянул воздух носом.
– Что это, Витя? Надушился ты, что ли?
– Ммм… Собственно…
– Надушился? – он понизил голос, как бы говоря о чем-то очень секретном и позорном. – Да разве ты не знаешь, кто душится?
– Кто?
– Тот, конечно, от кого воняет. Чтоб заглушить вонь, которая от него идет. Неужели ты хочешь, чтоб о тебе думали, что ты воняешь?
Этого-то я не хотел, душиться перестал. Но на флакончик свой поглядывал со скорбью» (из воспоминаний В. Вересаева).