Азимут бегства

Котлер Стивен

Вот наконец он стоит рядом с Анхелем. Кажется, что над их головами ничего нет, кроме темноты и какого-то подобия потолка. Но нет, они глубоко внизу, в кишках чудовищного зверя, а над их головами высится громадина всей Католической Церкви.

72

Трудно бывает восстановить порядок. Всегда происходит нечто, опрокидывающее привычный ход вещей. Анхель наклоняется, чтобы поднять книгу. Он чувствует, как листы мягкого пергамента прогибаются под кончиками его пальцев. Эта книга — часть его самого, та часть, которая, существуя где-то отдельно от Анхеля, не может поверить, что он наконец держит ее в руках, но сам он вдруг остро чувствует, что всегда был с ней, как с незаметной частью тела, которая никогда не покидала его. Ему слышится смех Пены — он не слышал его с Баии, с Санта-Фе,

и смех постепенно затихает в темноте вечной ночи. Над головой чувствуется какое-то движение. Наверное, открывается дверь или появляется чей-то силуэт. Духовное лицо, стражник, старая ведьма с корзиной, полной монет.

Он видит выход. Он пытается слегка подтолкнуть Койота, показать ему эту открытую дверь. Она находится не более чем в сотне футов от них и выходит на каменную лестницу, но Койот уже видит ее, и локоть Анхеля толкает воздух.

Что это — простая паника или действительно пора бежать? Нашлась ли книга, ради которой они пришли сюда? Амо слышит гром, шум дождя и ветра и хватается за веревку. Он так и не снял перчаток, белых хлопчатобумажных перчаток, специально сшитых для собирателей редких книг, ткань снимает с пергамента жирный налет. Но перчатки непрочны, они рвутся на пятидесятом футе спуска, и кожа горит от трения. Перчатки выброшены. От боли все окружающее представляется страшнее, чем на самом деле. До слуха Амо доносится крик. Кажется, за ним следует Габриаль, за Габриалем — Койот. Что с Анхелем? Что он может сделать? Не все имеет смысл. Это бегство. Он спотыкается о книги, разбросанные по холодным камням пола, книги скользят, с шумом падают. Он пробегает мимо стола, жутких пустых глазниц, золотистой указки, зажатой в костлявых пальцах, и горящего над горой воска пламени свечи. Кто-то настигает его сзади. Сколько отсюда выходов, куда бежать? Он находит отверстие, из которого они выползли сюда, прикидывает угол и ныряет в узкий лаз.

Он слышит, как кто-то, наверное, Койот, выкрикивает какие-то команды — идти вперед или назад, но у Амо нет времени останавливаться и смотреть, что случилось, ибо все, что он пытается сейчас сделать, — это убраться отсюда подальше. Перед ним два отверстия, развилка, которой он не заметил по пути сюда, и он решает действовать наугад. За спиной тяжелые, гулкие шаги. В свете фонаря только пятна, заплесневелые, коричневато-грязные лоскуты света.

73

Амо слышит холодные шлепки, топот преследователей за спиной. Он бежит от них уже много миль. Он испытывает дикий, панический страх, кружится на месте, поворачивает назад, но не знает, куда двигаться дальше. Переходы впадают один в другой, иногда они сливаются по три и даже по четыре. Предметы становятся призрачными, зыбкими, вокруг постепенно сгущается темнота.

Он останавливается передохнуть и прислоняется спиной к холодной каменной стене. Свет фонаря начинает гаснуть, но это невозможно, ведь он только что поменял батарейку, он сам проверил ее вольтметром. Они же вообще все проверили дважды. Но свет начинает мигать. Да и что толку в этом фонаре, если вокруг одни только туннели, одни и те же сырые и тяжелые камни под ногами и один и тот же стесняющий легкие воздух, наполненный голосами.

Голоса, вот что он слышит все это время, голоса, а не шаги. Звук их не похож ни на один звук, слышанный им когда-либо за всю жизнь. Голоса гремят, как падающий с неба самолет, как утраченные карты. Чем больше он прислушивается, тем громче они становятся.

Он снова идет, шатаясь в темноте и стараясь идти на звук. Кажется, что он идет сквозь густую смолу, дышит ею. Он вытягивает руки вперед, ударяется ими о камни, деревянные опоры. Из ран и царапин течет кровь. Под ногами что-то мокрое, пахнущее пороком и гнилой капустой. Он чем-то прищемил указательный палец, и теперь у него опухла вся кисть. Он обходит угол, но направляет свет не туда, куда надо, и проваливается в какой-то колодец. Пытаясь задержать падение, он обдирает левую ладонь. Рана рассекает ее точно посередине, и кожа с белесоватым жиром лохмотьями свисает с руки, когда он стирает текущую кровь. Здесь наверняка останется шрам, и даже если ему удалось бы наложить швы, линии судьбы навсегда сгладились бы с его руки. Боль накатывается на него длинными, захлестывающими волнами. Он останавливается и садится.

Он и сам не знает, сколько времени он сидит в полной неподвижности — может быть, он на какое-то время просто вырубился? — фонарь погас — или он ослеп? — и

у него нет никакой возможности это узнать. Какое-то время его окружает тишина, но отсутствие голосов ему неприятно, раздражает его, просто достает, он не может продолжать сидеть в такой праздности. Он встает, но при каждом шаге теряет равновесие. Несколько раз упав, он старается теперь идти осторожнее. Иногда в темноте ему снова слышатся голоса. Какие-то команды, но они раздаются так далеко, что он не может разобрать слов. Безумие подстерегает его за каждым поворотом. Он слишком быстро огибает угол, и какой-то гвоздь вонзается ему в бедро. Амо чувствует, как гвоздь отваливается от стены, хватается за ногу и громко кричит. Раздается медленный скрежет трескающегося камня. Звук отдается гулким эхом, нарастает, становится громче, заглушая боль. Амо со скрипом выдирает гвоздь из бедра, отрывая его вместе с плотью, продолжая слышать треск камня. Голоса становятся громче, и в душе Амо вновь просыпается паника. Ничего не видя, он встает, спотыкается и принимается выть, не в силах остановиться. Мир наполняется смолой, превращается в фантастическую иллюзорную путаницу, в нем ничего не видно и некуда идти. Он натыкается на стены, клочьями сдирая с тела кожу, голова его вымокла от крови, ухо повисло на лоскуте после удара о выступ камня. Камни сдирают кожу с плеч, и становятся видны белые кости. Гвоздь поранил артерию, и в ботинке хлюпает кровь. Голоса снова становятся громче и ближе, но они не вокруг, они внутри него, в его голове. Голоса говорят о тайных мирах Каббалы, о спасении, о мертвой жене зверобоя, о тысяче пальцев и умирающем священнике.

Вот так заканчивается день отца Иодзи Амо — миллионом голосов в голове и черной темнотой, которая неторопливо и бесконечно вытягивает из него плоть и кровь.

Возможно, Койот ошибся, возможно, не так уж они и глубоко. Наверху видна открытая дверь и фигура одетого в черное человека в проеме. Человек что-то шепчет, но Койот не слышит, но не теряет времени и следует за Анхелем, который уже приближается к двери, поднимаясь по каменным ступеням.

Анхель идет решительно и целенаправленно, будто подчиняясь давнему, в деталях разработанному плану, который был давно выношен и только ждал своего часа. За спиной он слышит шаги, но и не оборачиваясь, он знает, что это шаги Койота. Где-то раздается восклицание, приглушенная прощальная молитва, остающаяся, впрочем, без ответа. Его хватает чья-то рука, и Анхель видит перед собой лицо молодого человека, белый нечеткий силуэт, чувствует, что его тащат с последних ступенек и вталкивают в маленькое четырехугольное помещение. На мгновение ему кажется, что его бросили в могилу.

— Сиди здесь.

Встретивший его человек возвращается к лестнице. Анхель попал в смоляную черноту, заплесневелую затхлость. На лбу его выступает холодный пот. Сейчас день или ночь? Как долго они вообще были здесь? Он не понимает, как это узнать, и цепенеет от такой мысли. Он чувствует холод, какого не ощущал никогда за свою короткую жизнь. Он пропал, потерялся, хотя это и смешная мысль — ведь в его левой руке намертво зажата самая ценная в мире карта.

Раздается мягкий щелчок замка, и молодой человек возвращается вместе с Койотом. Скорчившись, все трое несколько секунд молча стоят в темноте, словно недоумевая, как вообще все это могло произойти.

— Я не хочу знать, кто вы, — говорит человек, обращаясь к ним обоим, — а вы не узнаете, кто я. Моя обязанность — доставить вас из пункта А в пункт В, и при этом мы постараемся, чтобы нас не убили.

Он протискивается мимо Анхеля, едва не коснувшись рукой Завиота, но в последний момент отводит руку в сторону словно под действием какой-то невидимой силы.

— Сюда.

Но они не сдвигаются с места.

— Мы должны подождать остальных.

— У нас нет времени ждать, да они и не шли за вами.

— Мы подождем.

Все молчат. Проводник смягчается.

— Слушайте, я видел, как какой-то человек с фонарем убежал в туннель. Я не знаю, сколько вас там было, но остальные покинули башню каким-то другим путем. Я не имею ни малейшего понятия о том, что находится за той дверью. Я не очень мудрый человек, но я знаю, что есть вещи, которых мне не нужно знать. Я намерен забыть план этой комнаты уже сегодня вечером. Ваши друзья ушли другой дорогой, и я ничем не смогу им помочь. Теперь вы либо пойдете со мной, либо я сейчас застрелю вас обоих, и, возможно, через сотню лет кто-то найдет ваши тела и подивится мрачным тайнам этого места. Выбор за вами.