Азюль
Шрифт:
– Что - марок?
– недоверчиво спросил я.
– Нет, - почему-то обиженно ответил он, - рублей.
Я усмехнулся, махнул рукой и открыл кошелек. Там у меня лежало штук десять стомарковых. Достав деньги демонстративно ими помахал.
– Это всего четыре таких бумажки, - пусть не заносится!
– Эдик, - поинтересовался, молчавший доселе Леня, - а на хрен тебе здесь рубли? Ты ими разве что свою комнату или общественный сортир обклеешь...
– А я еще трактор умею водить...
– добавил на всякий случай Эдик.
Аргумент этот можно расценить, как последний и я решил уже удалиться,
Не знаю почему, но компания эта показалась мне странной. Спрашивал их, зачем они приехали, а те не знают. "Альфред позвал, мы и приехали." Аргумент, конечно, веский, но все выглядит уж больно по детски, а каждому уже пару-тройку лет за двадцать. Альфред, который старше их всех, смотрится просто обычным заносчивым трепачом, как и большинство мужского населения по ту и эту сторону Кавказа. Эдик лицом похож на мелкого спекулянта, который просто ненавижу. Кроме заносчивости у него в мозгах есть только глупость. Девчонки у них, правда, вполне "ничего". Лена "жена" Альфреда, та что с ребенком, довольно симпатичная. Две Вики, одна из которых - вылитая Мадонна, тоже красивые, но красота у женщин в большинстве случаев - вовсе не признак ума. Однако, чтобы я там не говорил, но в "русской" компании прибыло. Хорошо это или плохо, мы еще посмотрим. Жалко, что опять не видно души, с которой можно нормально пообщаться.
Следующая неделя ознаменовалась большим событием. Леня после долгих бесплодных попыток дозвонился, наконец, домой и получил адрес своих франкфуртских друзей, ради которых вся его поездка и была затеяна. Собравшиь с силами и с мыслями, что само по себе трудно, он уехал во Франкфурт и пропал дня на четыре. Мы немножко стали волноваться за его судьбу: уж не пал ли он жертвой тамошних наркоманов и пеннеров, по нашему бомжей. Но поскольку никаких сообщений по телевизору не передавали, причин для сильный волнений не возникло. Но все же через четыре дня рано утром раздался стук в мою дверь. Я полез открывать ее, еле продрав глаза и готовый обрушить брань на нарушителя спокойствия. Однако брани не было. В коридоре стоял молодой, спортивного сложения парень, лет двадцати. В каждой руке у него имелось по ящику пива. Он мне широко улыбнулся и спросил по-русски:
– Паша?
– Ну, - кивнул я головой.
– Леня приехал. Я - Владик. Это вам, - он указал на бутылки.
Сопротивляться я не стал. Он внес ящики вовнутрь. Катя ошарашенно взглянула на него. Парень представился и ей. Моя жена высунула из под одеяла руку и его поприветствовала. Вылезти всей было неудобно: может он не привык разговаривать с совершенно не одетой женщиной. Владик извинился и, сказав, что еще зайдет, удалился. Я кинул ему вслед, что он может быть моим гостем, хоть каждые пять минут, если он столько пива приносить будет. Мы с женой недоуменно переглянулись. Но, если признаться честно, то от дармовой выпивки отказываться у нас еще в привычку не вошло. Катя пошла одеваться.
Через пять минут Владик появился, как и обещал. На этот раз он вместо пива привел Леню, хотя по мне так лучше бы пива. Ребята принесли три сумки плотно набитые едой.
Что ж, признаюсь без ложной скромности: я люблю, когда меня угощают!
Взяли по пиву и повели светский разговор. Слово взял Леня и пояснил что Владик - его лучший
Сам Владик приехал к его обшим с Леней знакомым месяц назад. Это время жил у них. Знакомые его - это простые советские немцы, уже полтора года здесь. Живут они вполне прилично. Каждому дали по номеру в гостинице. Денег платят много. Никто работать не хочет. Каждый день поддают. Вполне здорово! Леня у них тоже четыре дня проходил подготовку, но потом по его словам "вырвался". Те денег дали на выпивку. Теперь, скупившись на скорую руку и взяв Владика с собой, он прибыл назад.
– Хорошо, - оценил я его поступок.
– А чего ты Крабчикова или Бороду не зовешь?
– А ну их, - пояснил тот.
– Борода скучный, все трясется за деньги, а Юра просто глупый и трепет без умолку. Специалист!
Я согласился, да и если меня угощают, то никакого интереса угощают ли еще кого не возникает в моей душе.
Владик оказался серьезным специалистом в немецкой психологии и нам удалось за время знакомства много подчерпнуть из его знаний. Каждый взял по третей бутылке, а он принялся читать нам короткую лекцию по этому вопросу.
– Вот - пиво!
– говорит он, указывая на бутылку. Я внимательно пригляделся и кивнул: это и вправду оказалось при ближайшем рассмотрении пиво.
– Вот пиво. Настоящий немец всегда возьмет ящик. Ему так выгодней. Он потом ящик с бутылками сдаст и деньги за тару получит.
Лично мне совершенно все равно, как там берет пиво немец, даже если он по этому поводу становится настоящим. Владик глубокомысленно отпил из бутылки и продолжил.
– Настоящий немец не пьет воду из под крана, он возьмет ящик минеральной, а потом сдаст посуду.
Нам возразить оказалось совершенно нечего и пришлось брать по четвертой.
– Вот - Андрей - наш друг. Он здесь живет, но не работает. Ему грязная работа не нужна, по черному он тоже работать не хочет. Настоящий немец на черную работу не пойдет.
– А он настоящий?
– поспешил поинтересоваться я.
Владик подумал и покачал головой.
– Нет, пока еще нет, - с серьезным видом оценил он.
Видать в его системе настоящего немца были весьма сложные определения и классификации по стеклотаре и прочим подобным вещам. Подробно интересоваться никто не стал.
Традиционно постучали в дверь. Все уже знали, кто это. Вошел Юра бодрым петушинным шагом.
– О-о, какие гости!
– весело поприветствовал я его.
– Иной раз как к тебе в первом часу зайдешь, так ты еще дрыхнешь, как сурок. А тут нет одиннадцати, а он уже, как штык.
– Так вы тут пьете, - будто только заметив, выговорил он своим обычным дрожащим голосом, вечно опасающимся, что его обделят.
– Догадливый: видно, что человек армию прошел.
Дверь опять скрипнула и впустила на этот раз Филиппа.
– О! Ребятки с утра заправляются!
– потирая руки констатировал он.
Ему и Юре без дальнейших комментариев выдали по бутылке и отрезали закусить. В дверь опять постучали. Я просто полез за очередной бутылкой и молча вручил ее вошедшему Борису.