Баба Люба. Вернуть СССР 2

Фонд А.

— … Любовь Васильевна, как вы думаете? — спросил вдруг Всеволод, и я вздрогнула.

Блин, я не знаю, что он меня спросил! Я не слушала!

— Надо подумать, — с озабоченным видом покачала головой я, — здесь вот так, с наскоку сложно что-то решить.

Всеволод недоверчиво и удивлённо посмотрел на меня, но комментировать не стал. Вместо этого опять спросил:

— Так что насчёт денег, Любовь Васильевна?

— Деньги отдам после поездки в Нефтеюганск, — выдала перл я, — хоть завтра, мне без разницы.

— Ну так

отдайте сейчас, а мы поездку организуем, я же сказал…

Я промолчала, пристально и печально глядя на него.

— Вы мне не верите, Любовь Васильевна? — обиделся старейшина.

— Я никому не верю, Всеволод Спиридонович, — демонстрируя крайне усталый вид, сказала я, — раньше мужу верила… пока он двух детей не нагулял, и привёз их мне, а сам отказался от них, развёлся со мной и с любовницей укатил в Нефтеюганск. Ещё и квартиру порывался отобрать. Или родная сестра, которая втихушку продала дом старика-отца и сплавила его мне… Если родные люди так поступают, то кому тогда можно верить?!

Я полными слёз глазами посмотрела на старейшину и тяжко вздохнула:

— Деньги сирот мне не нужны, Всеволод Спиридонович. Но пусть у меня хоть небольшая гарантия будет того, что меня опять не обманут. Кроме того, на кону ведь тоже судьба ребенка. Беззащитного ребёнка-инвалида. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — вздохнул старейшина, осознав, что переубедить меня не получится. — Я постараюсь в ближайшее время решить этот вопрос.

— Уж постарайтесь, Всеволод Спиридонович, — покивала я, — если опять будут какие-то непонятки с бюрократией, спрашивайте меня, авось вдвоём что-нибудь надумаем.

Старейшина ушел, а я посмотрела на его чашку — чай он так и не выпил.

Сегодня с утра я отпросилась на работе и отправилась в педагогическое училище, куда будет поступать моя Анжелика. Нужно было прозондировать почву.

Здание педучилища встретило меня шумом. Причём вход для сдачи документов в приёмную комиссию был отдельный. Вряд ли там шумели студенты и преподаватели, но всё равно кто-то шумел.

Ну ладно, посмотрим.

Я толкнула обшарпанную, требующую покраски дверь, и вошла внутрь. Небольшой холл был набит людьми. Причём людьми взрослыми. Насколько я поняла — это родители будущих студентов, которые, как и я, пришли прозондировать почву.

Взмыленная девушка в невнятных очечках выглядывала из единственной открытой двери, на которой сверху было написано «Приёмная комиссия», и ниже «Приём документов с 20 июня по 15 августа». Так что времени вагон. Но взбудораженные родители волновались уже сейчас.

— Я слышала, что на юридический конкурс десять человек на место! — дрожащим голосом жаловалась чья-то мамочка с таким пышным начёсом, что редкие волосы аж просвечивали на свету.

— А у экономистов так вообще, говорят, чуть ли не двадцать! — поддержал её озабоченный мужчинка с пузиком и в клетчатой рубашке.

— Не

может этого быть! — чуть не плача, воскликнула пухлая женщина в джинсовом платье с таким немыслимым количеством украшений, словно она была новогодняя ёлка. — Мне же обещали, что не больше пяти будет!

— Ой, слушайте этих сволочей, они такого наврут! — хохотнул мужчинка, и, уловив укоризненный взгляд какой-то гражданки сконфуженно покраснел.

— Что же делать?! — всплеснула руками пышноволосая женщина.

— А вот вы, что будете делать? — воинственно наступая, спросила меня женщина в джинсе. — На какой вы факультет будете поступать?

— На английский, — ответила я.

— Там нет чистого английского, — поправил меня мужчина в костюме, который тоже включился в разговор, — мой сын тоже будет туда поступать. Начальные классы и английский язык.

— Мы туда ради английского поступать будем, — сообщила я.

— Все также! — взвизгнула какая-то представительная бабушка.

— А нам хоть бы куда, — вздохнула некрасивая женщина, — лишь бы поближе домой. Мой оболтус такой, что страшно его в другой город отпускать.

— Правильно! Я тоже говорю — нечего далеко ехать, и так денег нету! — поддержал кто-то из толпы.

— На английский тоже конкурс большой, — сообщила стоящая рядом женщина, — я узнавала, примерно семь человек на место будет.

— А я думаю, что раза в два больше! — не согласился мужчина в костюме.

— Да вы что?! — ахнула какая-то тётка, явно деревенская.

— И что вы будете делать? — прицепилась ко мне стоящая рядом женщина, — слишком спокойный у вас вид.

— Так, а чего мне волноваться? Будет, как будет, — равнодушно пожала плечами я, и, понизив голос до шепота, сказала ей, — если я точно знаю, что моя Анжелика поступит.

— Да как вы можете знать? — тоже понизила голос до шепота женщина.

— Ну раз я так говорю, значит знаю! — многозначительно сказала я и улыбнулась. А женщина икнула.

Не отвлекаясь больше на разговоры, я заглянула в приёмную. Взмыленная девушка-секретарь сидела, печатая что-то на машинке и вокруг неё высились горы папок.

— Здравствуйте, — сказала я.

— Вы что не видите! Приём документов с 20 июня! — возмутилась она.

— Вижу, — ответила я и миролюбивым тоном добавила, — спросить хочу.

— Все хотят спросить! Весь день туда-сюда! А ведь на дверях всё написано! Приходите пятнадцатого!

— Подождите! — строго сказала ей я, — всего один вопрос, и я уйду.

— Спрашивайте, — сдалась девушка и умоляюще посмотрела на меня.

— У меня будет поступать девочка на английский.

— Ну пусть поступает. Примерно семь человек на место будет, — пожала плечами секретарша и уже хотела было приступить к печатанью, как я сказала:

— Я не закончила. Так вот, она — сирота. Скажите, сироты у вас будут поступать по квоте? Без экзаменов? Или как?