Баба Люба. Вернуть СССР 4
Шрифт:
— И как там было, в детдоме? — спросила я у Ричарда.
— Ой, даже вспоминать не хочу, — нахмурился он и раздражённо макнул оладушку в варенье из крыжовника.
Я смотрела на него, как он исхудал и вытянулся, на притихшую Белку, которая счастливыми глазами наблюдала за всеми нами, и мне было сейчас очень хорошо и спокойно.
— Но хоть кормили нормально? — продолжала беспокоиться я и повернула тарелку с оладушками так, чтобы они были к нему поближе.
— Да какое там нормально! — возмущённо ответил Ричард
Он сделал паузу, пытаясь быстро прожевать. Могучим усилием воли проглотив всё целиком, торопливо продолжил жаловаться:
— Там же и борщ, и каша — всё без мяса! И не вкусно, ужас. А на завтрак только манку дают. С комками! И какао без сахара, зато с плёнками!
— Бэ-э-э-э! — скривилась Изабелла. Как и Ричард, манку и какао она тоже ненавидела всем своим детским сердцем.
— А как же ты выживал там, бедняжка ты моя? — жалостливо спросила я.
— А там рядом магазинчик был, продуктовый, — смущённо сказал Ричард, — и там кисель продавался, такой, ну ты знаешь… в брикетиках, клубничный. У меня было немного денег, помнишь, мама Люба, я у тебя на видеофильмы просил?
Я кивнула, мол, да, было такое.
— Так вот я их потратить тогда не успел. Мы с Федькой через забор в саду перелезали и туда в магазин бегали.
— А где же ты этот кисель готовил? — удивилась я. — Вряд ли вас на кухню пускали…
— Да зачем готовить? Я и так грыз…
У меня аж сердце сжалось. Бедный ребёнок!
— Бери ещё оладушки, — я сердобольно пододвинула тарелку поближе к Ричарду.
Вот уж кто был ценитель моей стряпни. Анжелика начала соблюдать фигуру, Изабелла была едок ещё тот, зато растущий организм Ричарда сметал всё подряд. Да уж, несладко ему пришлось в детдоме.
— Анжелика, а почему ты маму не сфотографировала? — вдруг ни с того, ни с сего брякнула Белка.
Ричард чуть чаем не поперхнулся. Но тоже вопросительно посмотрел на старшую сестру.
Та вспыхнула и покраснела:
— Не получилось… — стараясь не встречаться взглядом с глазами Белки, промямлила она.
— Ну да, ты-то с мамой встретилась, а вон Белка её даже никогда в жизни и не видела! — упрекнул её Ричард и отодвинул от себя опустевшую тарелку из-под оладушек.
Анжелика не нашлась что и сказать — упрёк был, как говорится, в точку.
Я срочно пришла на выручку:
— Мы планировали, Ричард. Конечно же, планировали. Но ты ведь помнишь про экологическую катастрофу в городе, когда канализацию там прорвало? И вашей маме пришлось срочно эвакуироваться, иначе единственную дорогу по дамбе перекрыли бы. Там мощный катаклизм случился, — отмазала мать-кукушку я (какая эта мать не есть, но она их родила и авторитет в глазах детей ронять непедагогично, пусть сами, как подрастут, делают выводы).
Мы обсуждали это ещё долго, затем девчонки, шушукаясь и хихикая, ушли к
«На ловца и зверь бежит», — подумала я, а вслух сказала:
— Хорошо, что вы пришли, Пётр Кузьмич!
— Да, про блинчики я помню, — с не тонким намёком усмехнулся старый юрист.
— Эммм… — замялась я и посмотрела на пустую тарелку, — я утром оладушек нажарила, но ребята вот всё смели. Для блинчиков и оладушек ни молока, ни кефира нету, а магазины уже закрылись. Но я сейчас вареничков сделаю. Будете варенички, Пётр Кузьмич? Хотите с картошкой и капустой? Или даже с вишней?! Точно, есть у меня в заначке баночка замечательной вишни, без косточек, как раз для вареников самое то будет…
— Да погоди ты, Любовь Васильевна! Не мельтеши! — покачал головой Пивоваров, — если ужином накормишь — не откажусь. Уж больно мне твоя стряпня нравится. А с варениками заморачиваться не надо, я так-то ненадолго пришел. Только поговорить и пойду. Дел много.
И он выразительно покосился на Ричарда, который сидел, как обожравшийся бурундук, и меланхолично помешивал ложечкой сахар в чашке.
— Ричард, иди к себе в комнату, — попросила я, — чай с собой забирай, там допьёшь. Нам с Петром Кузьмичом поговорить нужно.
— Вечно у вас, взрослых, какие-то секреты, — лениво проворчал Ричард, зевнул, забрал чашку с чаем и ушел.
Мы остались вдвоём. Я прикрыла дверь на кухню, чтобы не было слышно. А чтобы дверь закрылась плотно, подложила между ручкой и косяком тряпочку.
— Вот так, теперь можно и посекретничать, — улыбнулась я Пивоварову и прикрутила конфорку под супом на плите. — Суп будет готов минут через двадцать.
— Вот и ладненько, — расцвёл улыбкой Пивоваров, — как раз успеем всё обсудить.
— О чём вы хотели поговорить? — спросила я и поставила перед ним пока чашку с чаем.
— Тебя уже в участок вызывали? — вопросом на вопрос ответил юрист, принимая чай.
— Нет ещё, — моя улыбка сразу погасла. Я гнала от себя все эти проблемы, но на самом деле они ведь никуда не ушли.
— В общем смотри, Люба, — начал Пивоваров, отхлебнул чаю, закрыл от удовольствия глаза, затем открыл и пристально посмотрел на меня, — тебя завтра или, скорей всего, послезавтра туда вызовут.
— Откуда вы знаете? — удивилась я.
— Не перебивай! — рассердился Пивоваров, — ну вот что у вас, у баб, за привычка?! Я ещё не договорил, а вы сразу тыщу вопросов задаёте? Я старый человек, мне мысль потерять — раз плюнуть. Так о чём я говорил, кстати?
— Что меня завтра или послезавтра вызовут, — прилежно напомнила я.
— А, да, точно, — рассеянно кивнул Пивоваров, — так вот, Люба, о наших похождениях в Америке не вздумай ничего рассказывать. Поняла?
— Я и не собиралась, — развела руками я.