Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)
Шрифт:
Представление о собственности в России XVIII в.
Эволюция прав собственности дворянок происходила на фоне конкуренции двух видов землевладения. Первый был связан с патриархальными формами собственности, наделявшими родственную группу или род правовыми преимуществами перед индивидом. Так, если отдельные люди распоряжались наследственной собственностью, то их права на отчуждение наследственных земель или управление ими ограничивались многочисленными условиями. Владельцы выступали скорее как опекуны, чем как абсолютные хозяева своего имущества: если они решались продать или заложить вотчинное имение без согласия членов семьи, то последние имели право выкупить его за покупную цену [4] . Права завещания наследственных владений тоже были строго ограничены. При такой системе имущество рассматривалось как ресурс, предназначенный для целей семьи, и подлежало действию правил, обеспечивавших поддержку, хотя и неравноценную, каждому из ее членов {20} .
4
Члены рода пользовались правом выкупа родовых земель в течение сорока лет после продажи. В середине XVIII в. Сенат ограничил срок выкупа тремя годами. См.: Владимирский-Буданов
Наряду с институтом вотчинной собственности сложился и другой вид владения имуществом, дававший индивиду гораздо больше прав. С начала Нового времени своды законов Московского государства включали в себя понятие приобретенного владения, т.е. земли, купленной у членов другого рода. Владельцы купленной собственности могли отчуждать такие имения по своему желанию и пользовались большей свободой завещания этого имущества. Но как только приобретенная земля завещалась члену семьи, она становилась наследственной и подлежала всем ограничениям, касавшимся родовых земель. Если понятие приобретенного имущества появилось еще в XII в. в Пространной редакции Русской Правды, то как правовая категория («купленная вотчина») оно фиксируется примерно с XVII в. Более того, статус «благоприобретенного имущества» был официально утвержден лишь в 1785 г., когда Екатерина II издала свою «Жалованную грамоту дворянству» {21} . [5]
5
Многие историки права утверждали, что понятие частной собственности окончательно сложилось в России только в XVII в. и не было детально разработано в законодательстве до царствования Екатерины II. См.: Эльяшевич В.Б. История права поземельной собственности в России. Париж, 1948. Т. 1.С. 159; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. С. 579, 585. Но, как считает Ричард Уортман, представление о частной собственности в императорской России было пронизано противоречиями и непоследовательностью, так как имущественные права оставались здесь «атрибутом привилегированности», а не основанием для политических прав. См.: Wortman R. Property Rights, Populism, and Russian Political Culture // Civil Rights in Imperial Russia / Ed. 0. Crisp and L. Edmondson. Oxford, 1989. P. 13-32.
XVIII век был свидетелем затяжной борьбы дворянства за четкое определение личных имущественных прав, их соотношения с правами других членов семьи и степени зависимости от государства. В 1714 г. Петр Великий ограничил права дворян-землевладельцев, отменив раздельное наследование и устранив различие между родовым и приобретенным имуществом. Однако после смерти Петра I в 1725 г. дворянство добилось восстановления разделов наследства и развернуло кампанию за расширение своих прав на земельную и одушевленную собственность. Внутри дворянства как группы возникли разные мнения по поводу того, как лучше добиваться обеспечения своих материальных интересов. Если большинство дворян выступало за особый статус родовых вотчин и раздельное наследование, то были и такие, кто стоял за расширение индивидуальных прав распоряжения своими богатствами, видя в этом средство свести к минимуму дробление имений{22}. Однако по поводу неприкосновенности корпоративных прав дворянства споров было мало. Авторы реформаторских предложений единодушно выступали против произвольных конфискаций дворянских владений и за укрепление имущественного полноправия дворянства за счет других социальных групп{23}. Государство, со своей стороны, было остро заинтересовано в том, чтобы дворянские состояния не расточались, и добивалось этого, оставляя в силе ограничительные законы о наследовании, а также при помощи введения системы опеки над дворянами, проматывавшими свои имения.
Противоречие между двумя концепциями земельной собственности отражало всеобъемлющий конфликт между интересами отдельной личности, семьи и государства, характерный для императорской России. Столкновение этих интересов играло ключевую роль в развитии имущественных прав дворянок. В допетровской России неравноправие женщин в наследовании патримониального имущества объяснялось их временным пребыванием в родной семье. Поэтому до тех пор, пока имущество воспринималось прежде всего как связанное с родственной группой, сохранялось явное стремление всячески ограничивать женские наследственные права {24} . Зато вызревавшая на протяжении XVIII столетия тенденция к индивидуализации имущественных прав действовала в пользу женщин. В 1731 г. дворянские дочери и вдовы получили полное право собственности на свою долю наследства, в противоположность временному владению многими формами собственности, которое было доступно дворянкам в эпоху Московского царства. Борьба дворянства за укрепление своих корпоративных привилегий по отношению к государству и другим социальным группам также способствовала расширению контроля замужних женщин над их имуществом. В то же время представление о том, что имущественные права следует определять в категориях семейных, а не чисто индивидуальных [6] , сохранялось и в XIX в., создавая почву для ограничения права женщин распоряжаться собственностью в случае супружеских разногласий.
6
Мысль о принадлежности имущества семье, а не индивиду выражается в языке документов о купле-продаже имущества. До XIX в. купчие составлялись по определенной формуле, согласно которой продавец (мужчина или женщина) продавал имущество покупателю, его (или ее) супруге или супругу, детям и потомкам. Если в купчих записях, включенных в мою подборку за период до 1780 г., использовалась именно эта формула, то в документах от 1805 г. и далее она отсутствует.
Методология и источники
Хронологические рамки данного исследования определяет, с одной стороны, царствование Петра Великого, а с другой — освобождение крестьян в 1861 г. Взойдя на престол в 1689 г., Петр начал утверждать Россию в роли могущественной военной державы и прививать русскому дворянству европейские культурные нормы{25}. Как принято считать, женщины едва ли не первыми вкусили плоды петровских преобразований: еще в начале царствования он покончил с теремным затворничеством аристократок, велел отказаться от сарафанов и носить европейское платье, а также приучил женщин пить вино и танцевать на придворных праздниках{26}. Как будет показано ниже, женская эмансипация в действительности не входила в планы Петра, так что выгоды, доставшиеся женщинам, были результатом случая, а не специального замысла. Самое прямое отношение к теме настоящего исследования имеют Петровские реформы, относящиеся к владению имуществом, которые привели к пересмотру прав наследования и
Конец рассматриваемого периода определен тем символическим водоразделом в истории России, каким стала отмена крепостного права. Институт крепостничества издавна служил мощной метафорой российской отсталости и для самодержавия, и для образованной публики. Однако отмена крепостного права отнюдь не смогла излечить экономические и социальные недуги России. Напротив, с этой реформы и начались десятилетия конфликта между самодержавным государством и теми элементами общества, которые стремились ускорить шаги реформ. И хотя не следует преувеличивать тот разрыв в экономической и социальной ткани общества, который был вызван освобождением крестьян, 1861 год, открывший новую главу в экономической истории русского дворянства, является логическим завершением истории имущественных прав дворянок {27} . [7]
7
Впрочем, даже беглый анализ нотариальных документов крепостных книг не оставляет сомнений в том, что, в отличие от дворянства, активность людей из недворянских слоев общества на сельском рынке недвижимости резко возросла после 1861 г.
В этой книге я рассматриваю преимущественно дворянок, хотя замужние женщины купеческого и мещанского сословий тоже пользовались правом распоряжения имуществом. Юридическое определение дворянства было крайне расплывчатым, особенно в первой половине XVIII в. До Петровских реформ дворянства как особой корпорации в России не существовало — вместо этого наличествовали различные чины царской службы («служилые люди», «чиновные люди»). Некоторые из этих людей вели свой род от княжеских и боярских семейств, но многие были не столь высокого происхождения и получали крестьян и поместья за военную службу. Лишь при Петре появилась единая категория дворян, которых царь, за неимением подходящего русского термина, называл «шляхетством», взяв польское наименование дворянства. Ко второй половине XVIII в. элиту стали называть дворянством — это слово происходило от традиционного русского термина «дворные люди», т.е. придворные на службе у князя{28}. Петр положил конец традиции пожалования поместий в награду за военную службу; в то же время он укрепил связь между дворянским статусом и пожизненной службой государству. Так, в 1722 г. он ввел «Табель о рангах» вместо традиционной московской иерархии чинов. Если те дворяне, кто не смог получить чина по «Табели», не лишались дворянства, то простолюдины, добившиеся четырнадцатого, низшего, класса на военной службе и восьмого на гражданской, возводились в потомственные дворяне и пользовались теми же привилегиями, что и члены старого дворянства.
Но поскольку принадлежность к дворянству по-прежнему передавалась по рождению или по браку, то и чин не всегда служил надежным показателем статуса. Еще долго после петровского царствования дворян можно было обнаружить в самых низших чинах, в том числе в солдатах{29}. Дворяне занимали и низшие ступени гражданской иерархии, служа мелкими чиновниками и даже канцеляристами{30}. В конечном счете единственной характеристикой, отличавшей дворян от прочих социальных сословий, было право владеть землей с крестьянами. Однако в течение первой половины XVIII в. даже владение крепостными не являлось надежным показателем статуса, так как многим однодворцам и другим лицам недворянского происхождения доставались в наследство поместья, владеть которыми они уже не имели права. Это положение дел было исправлено лишь в 1754 г., когда императрица Елизавета Петровна повелела провести Генеральное межевание и приказала всем недворянам, владевшим землей с крестьянами, продать эти владения в течение шести месяцев. В то же время до 1761 г. можно было претендовать на принадлежность к дворянству, если человек мог доказать, что его предок получил поместье, т.е. земельное владение, в награду за службу государству{31}.
Но и среди тех, чье дворянское происхождение не подлежало сомнению, существовала широкая культурная и экономическая пропасть между богатыми и бедными. В самом деле, бедный дворянин иногда был неотличим от собственных крестьян {32} . В XVIII в. свыше половины потомственных дворян имели во владении не больше 21 крепостной души. Богатство было сосредоточено в руках малой части элиты: лишь 17% дворян владели более чем ста крепостными душами, и всего-навсего один процент дворянства имел свыше тысячи душ {33} . [8] При тех глубоких различиях, которые существовали между слоями дворянского сословия, любая попытка рассуждать о том, что такое дворянство вообще, кажется напрасным трудом. Однако я придерживаюсь той точки зрения, что, хотя русское дворянство никоим образом не являлось классом в экономическом смысле, его объединял единый способ эксплуатации собственности, отличавший его от других групп собственников, например от купечества. Если для дворянок, как богатых, так и бедных, уже в XVIII в. было характерно активное участие в купле-продаже имений с крестьянами, то купчихи появились на рынке сельской недвижимости лишь во второй четверти XIX в. Эта особенность в отношении женщин к собственности отличала дворянскую культуру от культуры других социальных групп русского общества до середины XIX в.
8
Различие между потомственным и личным дворянством для нас значения не имеет. Феномен личного дворянства восходит к царствованию Екатерины II. Личные дворяне, как и члены купеческого и мещанского сословий, могли владеть недвижимостью, но не крепостными крестьянами.
Элита Российской империи была пестрой не только в смысле экономического положения, но и по этническому происхождению. По мере того как в XVIII в. расширялись границы империи, благородные сословия присоединенных территорий включались в российское дворянство и получали такие же привилегии, как их русские собратья. Так в составе дворянства появлялись люди, чьим родным языком был татарский, грузинский, немецкий или какой-либо еще. Однако самым крупным меньшинством были дворяне, говорившие по-польски. Они населяли западное приграничье России, до второй половины XVIII в. составлявшее часть Речи Пос-политой{34}. Несмотря на то что большинство дворянок и дворян — героев настоящей книги были русскими, многие из уроженцев Черниговской или Полтавской губернии имели польские корни. Когда дворяне из этих мест обращались в Сенат со своими спорами, то их дела судили по Литовскому статуту, все еще действовавшему в этом регионе в отношении гражданских дел о наследстве, об опекунстве, а также и о правах женщин на контроль над имуществом{35}. Причем если в целом многие положения Литовского статута были весьма сходны со статьями Свода законов, действовавшего тогда в России, то к женщинам первые явно были менее щедры.