Бабье царство.

Анатоль Нат

Дело всё в том, что у ящеров кровь плохо сворачивается. Не совсем плохо, чтоб помереть от любого пореза, но достаточно медленно. Поэтому, в бою они стараются очень быстро разделаться со своими противниками, чтобы раненые не погибли от элементарной кровепотери. Именно поэтому все приёмы их боя и тактика очень скоростные. И именно поэтому, у рыцарей есть даже такой специальный приём, используемый исключительно против ящеров. Ему наносится совершенно невинное ранение, буквально просто царапина, а потом раненому не дают выйти из боя, сковывая схваткой.

Очень быстро ящер лишается своих сил и уже достаётся рыцарю практически без боя. Надо только продержаться эти пять-десять минут и всё, победа обеспечена. Именно поэтому ящеры и не участвуют в рыцарских турнирах, особенно в сабельных поединках.

У ящеров же, в отрядах, легионах и прочих воинских формированиях обязательно присутствует хотя бы один врач на десяток легионеров, а если его нет, то назначаются специальные, скажем так, особи, которые внимательно следят за ранениями и тут же выводят раненых из боя. Для командира отряда, или легиона, это одна из наиболее важных задач, за которые он отвечает. Но и перевязка, не панацея. Кровь всё равно сочится через повязку, ослабляя раненого. И только особые мази, применяемые одновременно с этим, с трудом останавливают их кровь.

Именно поэтому у них так сильно развито врачевание, особенно полевая военная хирургия.

Сюда же можно отнести и ту белую субстанцию, анестезию, что мы привезли из поездки на озёра, которой сами ящеры прижигают обширные ранения, чтобы те не кровили.

Поэтому же нет ничего удивительного и в том, что Варус сам, лично прибежал к нам, искать куски какой-то ткани. Что-то в этой ткани есть такое, что вынудило его самого, лично, бросить все свои дела и побежать к нам за этой тканью. Что-то очень важное, — задумчиво проговорила она.

Изабелла ещё раз поднесла ткань к самим глазам, и внимательно присматриваясь, яростно потеребила её.

— Кроме того, что она необычайно мягкая и пушистая, ничего сказать нельзя, — с сожалением сунув кусок обратно в руки профессору, заявила она.

— Эх, — вздохнул профессор, принимая из рук баронессы этот злосчастный кусок и опять его внимательно рассматривая, — микроскоп бы сюда. Я бы вам мигом объяснил, что там такое.

— У вас же есть в лаборатории, — удивилась Маша.

— До неё ещё добраться надо, — проворчал профессор.

— Не надо, — спокойно бросила ему Изабелла. — Не надо пока никакого микроскопа. И так всё ясно.

Изабелла прошла в угол комнаты, где стоял широкий диван, и с удобством на нём устроилась, с насмешкой в глазах глядя на сгрудившихся напротив Машу, Дашу и профессора.

— Даша каким-то образом придала новые свойства старой ткани, которая теперь останавливает текучую кровь ящеров.

Этой ткани цены нет. Видимо, всё дело в том "стиральном" порошке, что она использовала для стирки ткани после того, как её испортил профессор.

Кстати, профессор, — повернула она голову в его сторону. — А что вы такого сделали с тканью, после чего решили, что она испорчена.

— Да обработал

одним хитрым составом, — пожал плечами профессор. — По просьбе Сидора хотел сделать воздухо- и влагонепроницаемую ткань на всякие его нужды. Что-то он там говорил тогда о воздушном шаре. Хотел ему подарочек сделать, чтобы он паруса на своих новых лодьях сделал из воздухо- и влагонепроницаемого материала. Чтоб меньше гнили от сырости, да дольше бы служили.

Успел обработать практически все его старые запасы парусины. Да тут что-то там пошло не так и пришлось эту затею бросить. А потом опять что-то как всегда отвлекло. Как-то не до того стало. Потом ещё что-то. В общем, как испортил я тогда чуть ли не все паруса Сидору, так потом и не успел исправить. А дальше и вовсе забылось. Тем более что Сидор не стал связываться со старым материалом, а сразу закупил новый, сказав, что этот пусть остаётся. Может быть, потом его, куда и пристроим. Вот собственно на этот материал я и указал Дарье, — кивнул профессор на притихшую Дашку.

— Ну а ты хоть помнишь, в каком порошке его стирала? — вопросительно взглянула на Дарью Маша. — Чтоб нам заново ничего не изобретать.

— А чего тут помнить, — оживилась необычайно Даша. — Он у меня ещё и остался. Я в нём потом ещё полотно отстирывала, когда на всех амазонок стало испорченной парусины не хватать. Но тут оно стало выходить почему-то грубее и не такое нежное.

— Тащи, — буркнул профессор. — Всё тащи, разбираться будем.

Весь вечер у них ушёл на разбор того, что же всё-таки такое сотворила Дарья. Использовав профессорскую домашнюю лабораторию долго терзали найденные в чулане позабытые куски профессорской парусины, но так ни в чём и не разобрались.

Единственное лишь что поняли, что оно необычайно ценно по своим свойствам. И в торговле с ящерами просто незаменимо.

За то время, пока они копались с порошком, притащенным Дарьей из своей комнаты, в землянку ещё раза два заскакивали ящеры с лихорадочными глазами уже буквально выпрашивающими у них куски этого полотна. И как Дарья не возмущалась, но Изабелла ещё отрезала им два куска от холста, окончательно его испортив и сделав ни на что уже не пригодным.

Поэтому, Дарья сейчас молча сидела в углу и дулась на Изабеллу.

— Профессор! — баронесса вот уже в десятый раз повторяла ему одно и тоже, доведя того буквально до белого каления.

— Профессор, это крайне важно! — вещала снова и снова она. — Да умея изготавливать такую ткань, мы будем держать за горло буквально всю империю ящеров. Да они с нас пылинки сдувать будут, — необычайно воодушевившись, с горящими лихорадочным блеском глазами, бегала она в возбуждении по комнате.

— Ага, будут, — старалась сбить её восторги прагматичная Маша, более реально оценивающая ожидающие их перспективы. — Где-нибудь на рудниках, или в сыром сарае, в рабских колодках. Забыла, что у них там каждый второй рабовладелец? Будут они её покупать, — хмыкнула она. — Как же!