Бабочка маркизы Помпадур

Лесина Екатерина

И еще позже посмел выговаривать мне за королевские упреки!

Я же, пытаясь побудить его к осторожности – король выглядит мягким, но память имеет хорошую, – напомнила историю с «Философскими письмами». В тот раз Бастилией отделался издатель, но Вольтер должен понимать, что и он не является неприкосновенной личностью. Пожалуй, мне следовало учесть, что самолюбие этого человека в разы превышает его талант. Он вспылил, назвал меня ограниченной и пустоголовой, способной лишь на то, чтобы поставлять Его Величеству любовниц еще

более глупых, чем я сама, ведь это позволяет мне выглядеть чуть умнее… он много говорил, не забыв помянуть и мое происхождение, и брак, и тебя, Шарль…

Стоит ли после подобных признаний верить в чью-то дружбу или искренность?

Я попросила его замолчать, не желая ссоры, хотя признаюсь, что каждое слово ранило меня куда сильнее, нежели я ожидала. Но Вольтер недаром славился дурным характером.

Мы поссорились. И я потребовала, чтобы он убрался из дворца. Вольтер, насмешливо поклонившись, пообещал исполнить просьбу, а затем добавил, что вскоре и я последую его примеру. Даже такой слепец, каким является король, не потерпит долго рядом с собой глупую бабу со склочным нравом.

Хорошо, что у этой ссоры не было свидетелей.

Да, уход Вольтера спишут на мою мстительность, хотя никто не будет знать истинной причины. И вполне возможно, что уже завтра он напишет мне письмо, где будет умолять о прощении, а я великодушно прощу его, но… но разве буду и дальше называть другом?

Ко всему следует признать, что в его словах есть та самая горькая правда, от которой я желала бы отрешиться. Рано или поздно король перестанет нуждаться в моем обществе. Я не становлюсь моложе. К женщинам время беспощадно, но разум мой по-прежнему ясен… не знаю, как быть дальше.

Наверняка так же, как до этого.

Вот и иссякли жалобы. Хорошо, дорогой Шарль, что камины ненасытны, а чернильные слезы не в силах погасить пламя.

Надеюсь, когда-нибудь мы все-таки свидимся».

Наташка работала не в клубе – в офисе туристической фирмы. И выглядела по-деловому. Почти. Черный кургузый пиджачок. Белая рубашка. Галстук. И мини-юбка. Туфли на каблуке. Алая помада.

Белые локоны по плечам.

– Если ты за Макса просить пришел, то пускай он катится к чертовой бабушке! – Наташка курила на рабочем месте, используя вместо пепельницы кружку.

– Пускай, – охотно согласился Славка.

Подмывало позвонить Дашке. Просто так. Поинтересоваться, как у нее дела.

– Скажи, что у тебя с Карой было, – Славка перевернул стул и сел, опершись руками на высокую спинку.

– А твое какое дело?

– Сколько? – достав бумажник, Славка постучал им по спинке стула. – Мне недосуг с тобой возиться, красавица.

На бумажник она посмотрела с интересом. На Славку – с подозрением.

– И зачем тебе Кара? Я есть. Свободная девушка…

– …со свободными принципами, – поддержал Славка. – Нет, дорогая, давай по-деловому.

Ты встречалась с Карой. В кафешке. С вами был и Егор. Ты же знаешь Егора…

– Конечно, я знаю Егора. И эту… шлюху, – она явно хотела сказать что-то другое. – Тоже мне… она меня шантажировала, если хочешь знать! Пятьсот. Не рублей.

Славка отсчитал нужную сумму, и купюры исчезли в черном рукаве.

– Ты не подумай, что я скотина неблагодарная. Поначалу я Максика любила даже… он миленький. Такой весь… лапочка. Мягкий. Стеснительный. Гвоздички приносил. Чай в термосе. Я ж пробивалась как могла. А только не выходило никак. Это только таким, как ты, легко…

Славка предпочел промолчать. Он свой путь прошел от и до, иногда один, потом – с Лехой. И какая разница, что на этом пути встречалось. Главное, что прошел.

– Когда он предложил к нему, я согласилась. Я ж не знала, что он такой… зануда! – Наташка, похоже, рада была найти свободные уши. – Вы с ним возитесь как с маленьким. А он… господи, да я через неделю взвыла! Того нельзя! Этого нельзя! Чайные пакетики не надо выбрасывать. Второй раз они тоже завариваются. А если сложить в чайник, то и в третий… тюбики из-под пасты зубной следует разрезать. Внутри же много остается! Спать в десять, чтобы на освещении экономить. Душ принимая, надо намочиться и воду выключить. Намылиться и смыть. Ненавижу!

Сказано было вполне искренне.

– Вы что, мало платите ему?

– Нормально.

– Жмот. Жлоб. Скотина тупая… я должна быть ему благодарна! А я не могу быть постоянно благодарна! Каждую долбаную минуту! И еще жмется… зачем мне новые сапоги, если старые зашить можно… в общем, я с Егоркой встретилась.

И понеслась душа в рай.

– Егор, он же совсем другой. Никогда не ноет. И ответственный очень. Я не думала, что оно всерьез будет… ну просто с Максиком на вечеринке опять поругалась. Он мне заявил, что, кроме него, на меня никто и не глянет. На меня!

Славка хмыкнул: женское самолюбие – хрупкая вещь. И Дашка наверняка сбежала, унося его с собой во избежание случайных травм.

– А потом оно как-то само и завертелось.

Наташка вытащила из шкафчика распылитель и тряпку. Обрызгав солидных размеров фикус, выглядевший вполне живым, она принялась натирать глянцевые восковые листья.

– Что ж не ушла?

– Куда? У Егора мамаша. Я ей не понравилась. Конечно, девка с периферии… а она сыночку своему единственному принцессу ищет. Мне в лицо и заявила, типа, что не подхожу мальчику. Статус не тот. И рожей не вышла. А на квартирку моих денег не хватало…

Егоровой зарплаты было более чем достаточно, чтобы снять квартиру. И бюджету молодой семьи, существовавшей, как подозревал Славка, сугубо в Наташкином воображении, это бы не повредило. И Наташка, чувствуя в Славкином молчании этакий скептический вопрос, поспешила защитить кавалера.

– Мы на квартиру собираем! Егор всю зарплату откладывает. Трешка знаешь сколько стоит? Вот купит, съедет от мамочки…

…и наступят райские времена с молочными реками да кисельными берегами.

В остальном же все предельно ясно: Максик и Егор. Выгода, совмещенная с романтикой высоких чувств, когда выгода отдельно, а чувства сами по себе.