Бабочка в янтаре
Шрифт:
Сит оказался в маленькой комнатке, посреди которой стояло жутковатое кресло, совершенно не понимая, что он здесь делает. Только по виду сопровождавших его парней стало ясно, что ввязался он действительно во что-то мерзкое, и пути назад, похоже, не было.
Произошло то, чего он больше всего надеялся избежать. Его усадили на этот дьявольский трон и привязали руки и ноги широкими толстыми ремнями, разорвать которые он бы не смог ни при каких обстоятельствах. Спина стала липкой, дыхание участилось.
— Успокойся! — сказал один из верзил.
Краем глаза Сит заметил, как сбоку к нему приблизился
Он сидел на холме. Вокруг раскинулась каменная пустыня с растрескавшейся от жары поверхностью. До самого горизонта простиралась серая безжизненная гладь, соприкасаясь в конце с голубым небесным сводом. Он знал, что час его близок, и был готов к этому. Только что-то все время заставляло его долго всматриваться вдаль, где в раскаленном мареве происходило нечто странное, необъяснимое и оттого вызывающее беспокойство. В голове зашипело, затрещало, а затем наступила тишина, абсолютная, густая, неживая.
«Беги!» — раздался знакомый голос, но Сит никак не мог вспомнить его. Он понимал, что бежать некуда, что скоро все закончится, но изо всех сил старался вспомнить. Наконец, его словно ударило током. «Марта! Что происходит? Где ты?» Его крик утонул в стонущем гуле, доносившемся со всех сторон. Небо померкло, земля на глазах начала расползаться пока не исчезла совсем, и его взору открылась бездна. Пылающая и одновременно холодная как тысячелетние льды. Он закричал от ужаса и боли, пронзившей все тело…
— Эй, парень! Очнись!
Над ним склонился человек в светло-зеленом комбинезоне.
— Хорошо, что мы вовремя тебя начали реанимировать, — мужчина вытер потный лоб и взял его за запястье.
— Сколько я здесь? — потрескавшимися губами прошептал Сит, вспоминая, злополучное кресло.
— Вторые сутки. Что ж ты не сказал, что у тебя сердце такое слабое? — сокрушался тот.
Сит хотел было возмутиться, что это они, идиоты, затеяв над ним свои опыты, могли бы сначала о его здоровье полюбопытствовать, но сил не хватило, и он закрыл глаза.
Страха уже не было, только слабость и безразличие. Оказавшись во власти некого Отца Германа, Ситу оставалось лишь проклинать ту секунду, когда он решил последовать совету покойного Штефана, прийти сюда. Между тем, он понимал, что иначе поступить и не мог, поскольку это был единственный адрес, где можно было рассчитывать на ночлег, черт бы его побрал! Так или иначе, они его не убили, значит не все так скверно.
На третий день Гудвер уже мог вполне сносно передвигаться и начал настойчиво требовать объяснить ему, что происходит. За все время, что он находился в одиночной палате, к нему заходил лишь доктор и санитар, приносивший еду и воду, которые самым неприличным образом игнорировали все его вопросы, отвечая только, что скоро ему все объяснят. А после того, как он едва не попал в санитара стаканом, к нему заглянули два амбала, пообещав успокоить, если он не угомониться. Однако через несколько часов дверь открылась, и в палату заехала инвалидная коляска.
— Я смотрю, ты пришел в себя, — Отец Герман, оценивающе посмотрел на него и кивнул на выход, — идем со мной.
Он резво развернул свой спецтранспорт и скрылся за дверью. Сит поспешил за ним, надевая на ходу комбинезон.
Остановившись у кабины лифта, Гудвер вдруг засомневался, но это продлилось всего несколько мгновений. Решительно шагнув внутрь, он вдруг подумал, что возможно сейчас в его жизни происходят те самые перемены, которых он подспудно ждал все это время. Слишком уж затянулось его подавленное состояние неудавшегося колониста. Какая-то необъяснимая эйфория охватила Сита, притупляя инстинкты и стирая грани между фантазией и реальностью. Его спасли и оставили в живых. Значит… он, наконец-то, стал кому-то нужен!
Створки бесшумно закрылись, и они стремительно понеслись вниз. За эти полминуты Гудвер постарался успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. На этот раз они оказались в комнате, отделанной под старину. Деревянные арки, резные плинтусы, цветы, кафель, декоративный камень. Массивная мебель, в том числе высокие шкафы с книгами. Такой интерьер Сит видел лишь в архивных видеодокументах.
Двое парней остались у входа. Отец Герман докатился до стола и по-хозяйски занял за ним место, указав ему на жесткое потертое кресло напротив. Озираясь по сторонам, разглядывая непривычную глазу обстановку, Сит невольно задавал себе вопрос, кто такой этот Отец Герман, в распоряжении которого огромные апартаменты, охрана, медицинский блок с современной аппаратурой? Лидер неформальной подпольной организации или глава какой-нибудь местной компании? Скорее всего, этот дядя явно не сотрудничает с правительством, иначе давно бы уже сдал его властям. Наверняка, во всех электронных информационных базах поселка его личность фигурирует в списках разыскиваемых преступников.
Глядя на своего нового таинственного знакомого, Сит не мог понять, что же все-таки движет этим человеком с именем, созвучным, скорее, древнему церковному сану. Деньги, власть, месть, а, может, что-то ещё?
Между тем, Гудвер отчетливо понимал, что каким бы не был на самом деле Отец Герман, от этого старца зависела в данный момент его судьба, потому как пойти ему было совершенно некуда. Загнанный обстоятельствами в угол, Сит готов был на любые условия взамен на убежище и пищу, смея в душе надеяться, что может рассчитывать и на большее.
Отец Герман молча изучал картину на стене с изображением живописного уголка природы, явно не местного происхождения. В центре полотна в лучах яркого солнца серебрилась небольшая речушка, окруженная со всех сторон лесом, через которую был проложен рубленный, тронутый временем мост. Сит был уверен, писалась картина с натуры, потому как придумать такое, казалось совершенно невозможным.
— Так, кто Вы такой, мистер Гудвер? — неожиданно сухо спросил Отец Герман, пока Сит любовался пейзажем.
Он еще не до конца осмыслил вопрос, а слова уже начали слетать с языка.
— Меня зовут Сит Гудвер…
Поперхнувшись, он вдруг понял, что от него ждали другого ответа. Ну, конечно! Они, наверняка, знают о нем все, что есть в его личном файле.
Отец Герман невозмутимо наблюдал за его терзаниями в поиске нужных слов.
— Я не понимаю, — наконец, признался Сит, — что Вы имеете ввиду?
Он ждал внятных пояснений, начиная между тем постепенно постигать смысл интонации. Неужели опять подозрения? Чего же им еще нужно? Гудвер все еще чувствовал накатывающую волну возмущения, когда собеседник заговорил.