Бабочка в янтаре

Руднев Александр Викторович

Слова приятеля поначалу не произвели на Егора того впечатления, на которое были рассчитаны. Между тем, через минуту он стал замечать на себе странные взгляды. Даже женщина с ребенком лет пяти посмотрела на него как-то уж больно хмуро. По крайней мере, ему так показалось. Егор поежился.

Хотелось есть, и он стал присматриваться, не продает ли кто-нибудь еду. Неподалеку стояли столы с чем-то явно съедобным, однако он так и не решился подойти, помня слова китайца.

— Идем!

Вэй нес какой-то баллон с ручкой, внутри которого булькала жидкость. Было любопытно, что там, но Астахов так и не спросил, а молча пошел следом. Выйдя из комнаты, приятели попали еще в одну комнату, немного поменьше. Здесь

было не так много народу и шума. В углу огражденные невысоким забором стояло несколько круглых столов и стульев.

Блок питания, решил Егор, и желудок заурчал. Он, было, хотел предложить Вэю зайти, но вдруг понял, что именно туда они и направляются.

Встретили их не очень гостеприимно. Невысокий коренастый мужчина лет сорока, по всей видимости, хозяин заведения, дававший какие-то поручения двум парням в жилетках, замолчал и подозрительно прищурился, провожая новых посетителей взглядом.

Они прошли к дальнему столику и задвигали стульями, что привлекло внимание трех парней, сидевших неподалеку. От недавней успокоенности Астахова не осталось и следа. Враждебность и подозрительность, казалось, излучали сами стены этого подземного поселения. Сил у Егора уже не оставалось. Состояние китайца, видимо, было не лучше, и, откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза. Астахов проделал то же самое, почувствовав неимоверную тяжесть во всем теле, невольно представив себя на мягкой свежей кровати с бокалом освежающего напитка и тарелкой дымящегося ароматного жареного сочного мяса. Вспомнив вдруг, как его кормили в резиденции Даггса, Егор сглотнул слюну и открыл глаза. От вида нависшей над ним фигуры он вздрогнул и рефлекторно отодвинулся.

— Что будете заказывать? — нудным голосом спросил парень, с любопытством оглядывая гостей.

Китаец тоже открыл глаза и снизу вверх посмотрел на официанта.

— Принеси мяса, хлеба и воды.

Егор лишь кивнул — мол, то же самое. Парень не спеша удалился в подсобное помещение.

Блок питания, имевший, судя по вывеске на входе, название «трактир», представлял собой небольшую огороженную площадку на семь столов и пристройку для кухни, из которой потянулся аппетитный запах. Деревянная мебель была не первой свежести, однако сейчас не до брезгливости. Сверху падал ровный свет от потолочных круглых светильников, закрепленных на навесе. Мимо трактира ходили люди и разглядывали их с нескрываемым интересом.

Наконец, принесли еду, и Егор принялся ее жадно поглощать. Еще никогда отбивная не была такой вкусной, как и лепешка. Вэй жевал медленно и основательно. Вероятно, не был голоден так, как Астахов, хотя кто их китайцев поймет.

Через пять минут тарелка опустела. Вода была немного солоновата, но пить хотелось так сильно, что такая мелкая деталь помешать никак не могла. В какой-то момент виски резко сдавило, разум помутился, и стакан выпал из руки, звонко ударившись о стол, а потом упал на пол. Егор сжал голову руками, но боль стала невыносимой, казалось, что череп сейчас взорвется и мозги разлетятся на мелкие кусочки в радиусе нескольких метров. Что было дальше, он не помнил. Сквозь забытье Астахов почувствовал, что его кто-то трогает за лицо. Постепенно он понял, что его сильно били по щекам.

Очнувшись, он долго не мог сообразить, что происходит. Вязкие мысли путались в голове и оседали где-то в глубине сознания размытыми образами. Сквозь головную боль Егор подумал, что его отравили. Между тем, китаец, евший ту же еду, как ни в чем не бывало бодро лупил его по щекам и никакого недомогания явно не испытывал.

Потом Астахова бросило в холодный пот, голова раскалывалась, появилось чувство липкого страха. Через мгновение все исчезло, и только горьковатый привкус во рту и головокружение напоминали о приступе.

— Что с тобой? — спросил побледневший

Вэй, видно, не на шутку испугавшись.

— Шли бы вы отсюда, — послышалось из-за его спины, — нам здесь только припадочных не хватало.

Хозяин стоял, насупившись и сверля желтыми глазами Егора.

Китаец молча выпрямился и поинтересовался, сколько он должен за обед. Рассчитавшись какими-то комочками, он повернулся к Егору.

— Идти можешь? Здесь недалеко.

«Муравейник» действительно ничем особенно не отличался от обычных поселений. Разве что все строения, коммуникации, площадки и дороги были на глубине десятков метров под землей. Как и полагалось подземным жителям, лица у аборигенов были бледными, а зрение острым. Одежду они носили странную, из серой грубой материи, носившую названия: балахон, телогрейка, шаровары, мокасины и т. д. Что-то подобное Егор видел в сети на страницах по истории. Многие жители носили оружие, стрелявшее свинцовыми зарядами и большие ножи. Занималось местное население в основном добычей герения и мелкой торговлей. Электронные деньги здесь ничего не стоили в силу отсутствия соответствующего оборудования. Расчеты производили с помощью кусочков из сплава каких-то металлов, вылитых по весу.

Площадь города составляла примерно шесть-семь квадратных километров. В центре располагался каньон глубиной метров двести, на дне которого были построены склады для хранения продуктов, инвентаря и энергетических блоков. Территория была поделена на шесть зон, в каждой из которых была своя власть в лице старосты, а также медицинская служба и школа для детей. Во главе города стоял генерал со своей свитой. Именно он контактировал с официальной колонией и распределял блага, а значит, обладал реальной властью над простыми жителями, которые вынуждены были платить за энергию, воду и пищу.

Свита генерала состояла из пяти сотен вооруженных людей. Власть их в «муравейнике» была практически безгранична. Всякое недовольство и сопротивление каралось нещадно и жестоко. Впрочем, большинство из живущих здесь такой порядок устраивал. Во всяком случае, лучше, чем отсутствие порядка вообще. По крайней мере, генерал был неглуп и даже по-своему милосерден и справедлив. Потому, вероятно, и сидел на своем месте уже не один год по местному исчислению.

Сквозь тонкую дверь Егор слышал, как Вэй тихо разговаривал с отцом. Старик встретил их без особого энтузиазма и едва сдерживал недовольство. Голос его то затихал, то прорывался громкими фразами. Астахов понял, что причиной столь негостеприимного приема является никто иной как он сам.

Перед ним на маленьком низком столике стояла чашка с горячим ароматным напитком, но Егор так и не притронулся к ней. Закрыв глаза, он прислонил голову к стене. Не хотелось ни думать, ни двигаться, ни жить. Куда-нибудь сейчас умчаться, где тепло и спокойно, где никто за тобой не гонится, где никого ты не напрягаешь своим присутствием. В какой-то момент мысли совсем размякли, и он провалился в забытье.

Время от времени он вздрагивал от того, что голова сползала к груди, прислушивался к голосам и снова терял ощущение реальности. В такой дерганной дремоте Егор пребывал около получаса.

Сложив руки на груди, Вэй сидел напротив с закрытыми глазами. В полутемной комнатке он казался огромным. Нахмуренные брови и поджатые губы придавали его лицу театральную суровость, и Астахов невольно улыбнулся. За последние дни немногословный китаец стал, пожалуй, ему самым близким человеком.

— Надо отдохнуть.

Голос Вэя заставил его вздрогнуть. Егор старался увидеть глаза товарища, но сумрак помещения позволял разглядеть лишь движение век.

— Надо отдохнуть, — как заклинание твердил китаец, и он даже подумал, что тот разговаривает во сне.