Бабочки в жерновах
Шрифт:
– Я сделала бы это снова, - прошептала Танет. – Тот последний день в Калитаре… Это был самый прекрасный день.
– Ну так поблагодари мурранца хотя бы за то, что теперь ты это помнишь. Он – всего лишь человек, не делай его слишком значимым. Его свидетельство помогло нам вспомнить первую жизнь и только.
– Но… - подала голос Орва. – Но если теперь он расскажет о нас? И все эти люди снова появятся здесь, чтобы мешать нам, и глазеть на нас, и смеяться над нами, будто мы шуты… Может быть, лучше все-таки его убить, пока он не заговорил?
– Вот-вот, - согласилась Наложница. – И я о том. Мы всегда были осторожны,
– Не придется, - прервала этот тревожный ропот Лив, довольно бесцеремонно вторгаясь в обитель лорда Тая. – Ланс будет молчать, а если и заговорит, то так, что ему никто не поверит.
– Ты уверена? – требовательно насела на нее Танет.
– Ты ручаешься? – подхватила Орва.
А господин Тай только бровь выгнул и улыбнулся загадочно. Он-то знал.
– Если я в чем и уверена, то только в том, что Ланс – жадина, - отрезала Стражница. – Он не станет делиться своим Калитаром ни с кем, и дело тут не в деньгах или славе. Нет нужды от него избавляться. Он сделал свое дело и теперь хочет остаться с нами.
– Но он… человек, - возразила Наложница.
– А мы тогда кто? – усмехнулась Лив. – Морские и подземные?
– А я бы не стал исключать такую возможность, - негромко заметил лорд. – Орва, милая, скажи им то, что недавно говорила мне.
– Я подумала… - нерешительно начала рабыня и осеклась, но, подбодренная кивком господина Тая, продолжила: - Когда Калитар… погиб, должны были погибнуть и наши боги. Но мы… мы ведь были последними и, к тому же, мы были жертвами, посвященными морским и подземным. Что, если они вошли в нас, и наполнили нас… Если кувшин разбит, вино можно разлить и по чашам.
– Хм… - Танет в сомнении прикусила губу. – Ну, хорошо. А как же тогда Келса? Она тоже была с нами в тюрьме, значит, она тоже – чаша? Но мурранец выпустил ее там… тогда…
– Тот, кто мешает правосудию, становится преступником сам, - пожала плечами Лив. – Как знать, вдруг он занял ее место? – и, видя их недоверие, настойчиво продолжала: - Я вот что вспомнила… У меня ведь прежде не было стражника-новичка. Нас всегда было двое, я и пёс. А тут вдруг Ланс… Он был с нами и он умер с нами в наш Последний День. И еще эти стихи… Откуда бы ему знать песню, которой даже нам было не вспомнить?
– Поживем – увидим, - подытожил лорд. – Согласитесь, пока еще рано о чем-то судить. Кстати, у нас есть способ проверить. В следующем году или чуть позже должна вернуться Салда. Или Лунэт. Тогда и узнаем все наверняка. А Лэйгин… Что он намерен делать теперь, Лив?
– О! Я отвела его на старый маяк – после небольшого ремонта там вполне можно жить. И он собирается написать книгу. О Калитаре и о нас.
– Что я говорила? – усмехнулась Танет. – Книга!
– Ну, это будет не научный труд, - Лив улыбнулась. – Просто роман, которому все равно никто не поверит. А нам… Калитару и нам разве не нужен Летописец?
Эпилог
Провожать Верэн на пирс пришел только Ланс. Со всеми остальными эспитцами барышня Раинер попрощалась еще накануне. Лорд Тай оказал любезность и разрешил устроить пикник на личном пляже. Никаких особых изысков не затевали, накануне Летнего фестиваля островитяне были по-особенному прижимисты, но танцы под граммофонные пластинки удались на славу.
Но
Как-то в феврале, когда они сидели у Лив, пили чай с яблочным пирогом и собрались перекинуться в картишки, Верэн вдруг заявила:
– Я не хочу вспоминать, кем была. Никогда. Вообще.
Лив ни словечка не сказала, только бровь приподняла, а вслед за хозяйкой навострил ухо дремлющий у печки Перец.
– Я тут думала-думала и всё поняла. Ну, вот что меня потом ждет на Эспите? Вспомню я, что было, как жила и как умирала, а потом-то что? Сидеть безвылазно на острове, ни детей не иметь, ни дома, ни мужа. Сидеть и пережевывать прежнюю жвачку прошлых жизней? А эта жизнь – побоку? Я так не хочу.
И по всему было видно, барышня настроена куда как решительно. А посему отговаривать её никто не стал.
– С другой стороны, девчонка знает, что такое стремиться к большему, - молвила задумчиво Лив, когда они остались одни. – Для крестьянки из благословенного Хадранса, храни его морские и подземные, это не абы какой прогресс.
Контрабандного вина с родины барышни Раинер не хватало всем.
И вот теперь Верэн поджидала пароход, чтобы уехать навсегда.
– Я обязательно буду писать, - пообещала девушка, трогательно прижимая кулачки к груди.
– Непременно, особенно если твой красавчик раздумает жениться, - усмехнулся Ланс. – Лорд Тай может и до её величества дойти, ты так ему и скажи.
– Ренард не такой! – возмутилась было хадрийка, но вовремя вспомнила, что господин археолог большой любитель подшутить. – Да ну вас! Мы же по-настоящему друг друга любим.
– Даже не сомневаюсь. Совет вам и любовь.
Первого помощника «Корентайн» можно понять. Вот так, из чистого любопытства, сходишь на берег на крошечном островке и ничего особенного от скучных эспитцев не ждешь, а тут прямо в эмиссариате такое чудо за пишущей машинкой сидит: глазастое, улыбчивое, солнечное, невинное и шустрое. И куда Ренарду Нилу деваться было? Только влюбиться и только взаимно.
Шутки Ланс Лэйгин шутил, потому как первый помощник слово свое в первом же порту сдержит, как только успеет добежать до ближайшего магистрата. И, само собой, никто никому писем писать не будет. До писем ли молодым и счастливым? Не смешите, ради морских и подземных, господа.
С борта «Корентайн» спустили лодку, и гребцы бойко заработали на веслах, торопясь доставить на берег одних пассажиров и забрать невесту первого помощника.
– Открыточку черкни, чтобы мы знали – у тебя все хорошо, договорились?