Бабский мотив (Киллер в сиреневой юбке)
Шрифт:
Я схватила календарь.
— Около пяти. Все сходится. Соседка все отлично видела, если бы дома не заслоняли ей горизонт, она увидела бы и последние лучи солнца, поэтому я бы сказала, что все случилось в шестнадцать пятьдесят пять. Точность практически идеальная. И что?
— И с этой минуты никто не проезжал аж до пяти сорока двух вечера?
Я задумалась.
— Три четверти часа. Там ведь всего один дом, так что живой души могло не быть все сорок пять минут. Тем более что люди только начинали возвращаться с работы. Естественно, тело могло преспокойно
Если бы проехала какая-нибудь случайная машина, труп непременно заметили бы. Разве что за рулём сидел слепой дебил, но умственные способности и зрение при выдаче прав пока что проверяют.
В душе Борковской явно творилась тяжкая борьба. Я надеялась, что какие-нибудь секреты она мне все-таки раскроет.
— Блондинка, — произнесла она в конце концов каким-то мёртвым голосом. — Нет, это просто невозможно. Даже если и возможно, то невероятно. Это превосходит всякое представление… Ничегошеньки не понимаю…
— Я предлагаю вам все-таки рассказать, чего именно вы не понимаете, — строго сказала я. — К вашему сведению, я не бегаю по городу, оповещая всех об услышанном от других людей. На такие пробежки у меня нет ни сил, ни времени. Вы сидите здесь и терзаетесь, а тем временем пара чьих-нибудь ещё серых клеточек могла бы вам очень пригодиться. Я постарше вас, и у меня было время узнать жизнь как следует. Так что, деточка, валика сюда всю правду.
И Барбара Борковская выложила мне всю правду.
Позвонив в дверь, Бежан увидел перед собой вялую блондинку, вторую жену Стефана Борковского. Без малейшего возражения блондинка впустила его в квартиру, где витал лёгкий запах лука, несомненно свидетельствующий о скором обеде.
Уршуля Борковская, однако, вела себя как человек, у которого нет никаких дел: преспокойно уселась в комнате, даже не заглянув в кухню.
Бежан решил брать быка за рога.
— Вы были знакомы с Бальбиной Фелицией Борковской?
Вторая жена Борковского очень долго смотрела в окно стеклянными глазами и наконец ответила вопросом на вопрос:
— Которой?
— А что, их было несколько? — изумился Бежан.
— Не знаю, — " ответила Уршуля Борковская.
Бежан сразу понял, что ответы из этой бабы ему придётся добывать кайлом и киркой.
— Хорошо, спрошу иначе: вы знали Бальбину Фелицию Борковскую, убитую неделю назад?
— Нет.
— А какую-нибудь другую Бальбину Фелицию Борковскую?
— Нет.
— Ну хорошо. Где вы были в среду, второго ноября этого года, между пятнадцатью и восемнадцатью часами?
— Не знаю.
— Может, постараетесь вспомнить?
Тишина воцарилась такая, что хоть ножом режь. Через тридцать секунд Бежан понял, что если сам не нарушит молчание, оно затянется на веки веков. Аминь. Эта рыба слова не вымолвит, потому что любой ответ на его вопрос потянет за собой другие вопросы.
— Так вы постараетесь?
— Что?
Желание встряхнуть собеседницу, да так, чтобы у неё башка отлетела, росло в душе Бежана как на дрожжах. Он взглянул
— Я вас спрашиваю. Где вы были в среду, второго ноября? Очень прошу, постарайтесь вспомнить.
— Не знаю.
— Вы не помните?
— Нет.
— Вы ведёте очень активный образ жизни?
— Нет.
— У вас есть водительские права?
— Да.
— Вы водите машину?
— Да.
— Часто?
— Нет.
Необыкновенная разговорчивость этой Уршули начинала действовать и на него, вот-вот и сам заговорит односложными словами. К тому же перед каждым ответом Уршуля выдерживала паузу секунд на сорок. Интересно, что же она так пытается скрыть? Бежан подумал о Борковском, которого до сих пор следствие почти не принимало во внимание.
— А где в это время был ваш муж?
— Когда?
— В среду, второго ноября.
На сей раз ответ последовал незамедлительно:
— В Швеции.
— А где он сейчас?
— Тоже в Швеции.
— Я разговаривал с ним четвёртого числа, в пятницу. Он вернулся из Швеции и сразу же отправился туда снова?
— Да.
— Когда он вернулся? Прошу точно вспомнить.
— В четверг вечером.
— А когда уехал снова?
— Вечером в воскресенье.
— И когда он возвращается?
— Через неделю. Он очень часто летает в Швецию.
Столь неслыханно длинную фразу Уршуля Борковская выдала впервые. Видимо, эта тема казалась ей безопасной. Мысль о Борковском как о преступнике умерла в душе Бежана естественной смертью.
— Ваш муж вернулся из-за границы в четверг, а вы не помните, что делали накануне?
Может быть, какие-то приготовления, покупки?
Уршуля Борковская снова онемела.
— Да, — согласилась она после невыносимо долгого молчания.
— Что — «да»?
— Покупки.
— Где?
— Не знаю.
— Может быть, в магазинах?
— Да.
— В каких?
— Не помню.
Терпение Бежана держалось на волоске. Уршуля Борковская явно решила уйти в несознанку.
Ничего не знает, ничего не помнит, ничего не понимает, страдает потерей памяти. И не соображает, глупая курица, что таким образом навлекает на себя все мыслимые и немыслимые подозрения.
Бежан решил её припугнуть.
— Ну хорошо. Коль скоро вы не хотите разговаривать с нами у себя дома, может быть, станете разговорчивее в отделении. Я-то думал побеседовать с вами в более приятных условиях, но если вы предпочитаете официальную повестку — как угодно. Прошу вас все-таки напрячь память и вспомнить и своих знакомых, и что вы делали в тот день, потому что иначе мы будем вынуждены предпринять более развёрнутое следствие. Речь идёт об убийстве, и никаких неясностей здесь оставлять нельзя. До свидания.