Бабушка! – снова кричит Фридер
Шрифт:
Так, теперь шнур у него есть. Длинный шнур для бананового телефона. Фридер обвязывает банан ниткой вокруг «талии». Получилось! Теперь у него есть настоящий телефон! Ну почти настоящий…
Фридер прижимает банан к уху и кричит:
— Динь-динь-динь!
Потому что телефон должен звонить. А потом говорит в банан:
— Алло, это Фридер!
И слушает. Теперь банан должен что-то сказать. Но он ничего не говорит. Ведь бананы не умеют говорить, Фридер давно это знает. Даже если это бананы-телефоны…
Фридер
— Алло, это Фридер!
А поскольку за этим должен последовать ответ, Фридер сам же и отвечает:
— Алло, это тоже Фридер!
Но больше ничего не придумывается. Гадство. И вообще, говорить с самим собой по телефону — что может быть глупее?
Фридер в ярости бросает банан на пол, в ярости заносит над ним ногу, правую, и гневно бормочет:
— Вот я тебя сейчас как раздавлю! Банановая каша из тебя получится!
Он поднимает ногу ещё выше, чтобы со всей силы топнуть по банану… но тут банан уползает. Кто-то тянет его за длинную нитку к двери…
Фридер широко раскрывает глаза… и тут вдруг банан издаёт «динь-динь-динь!»
Телефон! Он зазвонил! По-настоящему! Одним прыжком Фридер оказывается рядом с бананом и прижимает его к уху.
— Это бабушка! С кем я говорю? — квакает в трубке.
Фридер ухмыляется. Бабушка! Она звонит ему.
— Это Фридер! — взволнованно кричит Фридер и зажимает себе пальцами нос. Чтобы так же красиво квакать.
— Я, конечно, старая женщина, но я не глухая! — квакает трубка-банан. — Кто это говорит? Наверно, я не туда попала…
— Я тоже, бабушка! — кричит Фридер с зажатым носом. — Я тоже не туда попал.
— Вот как, — квакает трубка в ответ, — вот как. Тогда будьте добры, не могли бы вы передать кое-что Фридеру? Будьте так любезны.
— Конечно, бабушка! — кричит Фридер и напряжённо вслушивается.
— Ему привет от его бабушки, а если этот негодник снова украдёт пол-ужина, я его так отшлёпаю! Я, конечно, старая женщина, но не слепая. До свиданья. Приятно было с вами побеседовать!
— Мне тоже, бабушка! — кричит Фридер и хихикает.
А банан уже снова издаёт «динь-динь-динь!».
Фридер даже не успевает как следует ответить, как трубка квакает:
— А теперь иди на кухню. Я делаю фруктовый салат. И захвати свою телефонную трубку, договорились?
Фридер с готовностью кивает и мчится на кухню. Там сидит бабушка, держа около уха клубок шерсти. Она говорит: «Клик-клак!» и кладёт трубку. В корзинку с шерстью.
— Бабушка, а мы ещё будем звонить? — говорит Фридер. И улыбается бабушке.
— Попозже, — отвечает бабушка. — Сначала поедим, а потом уж поиграем.
И она усердно нарезает фрукты для салата.
Когда после ужина бабушке и Фридеру захотелось
Новые ботинки
— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, давай быстрей, мы же хотели пойти купить ботинки. Для меня!
— Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка и берёт свою сумку. — Я старая женщина, а не скорый поезд. Ботинки от нас никуда не убегут.
— Убегут, убегут, — кричит Фридер, прыгая перед бабушкой, — потому что ты всегда всё так медленно делаешь!
— Нетерпеливый какой! — говорит бабушка. — Веди-ка себя как следует. А то мы вообще никуда не пойдём!
Но вот она уже открывает дверь, и взволнованный Фридер берёт её за руку.
И вот они уже идут по улице. В обувной магазин на углу.
— Я хочу белые ботинки, — говорит Фридер, быстро снимая свои старые сандалии.
— Нам нужны коричневые ботинки, — говорит бабушка продавщице, — на них не так заметна грязь.
Продавщица убегает и приносит коричневую обувь. Целую стопку коробок. Сандалии, полуботинки, сапоги. Все — коричневого цвета.
Фридер сердито смотрит на эту коричневую гору и подгибает пальцы ног — чтоб на них ничего не налезло! Коричневые ботинки ему не нравятся, совсем не нравятся. Фридер дуется, но продавщица уже натянула ему коричневый полуботинок. На левую ногу. Фридер вытягивает её подальше от себя, как можно дальше.
— Мне не нравится, — объявляет он и умоляюще глядит на бабушку.
Но бабушка не смотрит на Фридера, она смотрит на его ногу.
— Давайте лучше сапоги, — говорит она. — Мальчику нужны сапоги.
Продавщица тут же стягивает с Фридера полуботинок и надевает ему на ногу коричневый сапог. Он ещё коричневее, чем полуботинок.
Фридер стонет.
— Они жмут, бабушка, — шепчет он. — Я хочу белые сапоги.
Это нездорово, когда сапоги жмут. От этого пальцы на ногах искривляются. Фридер это знает. И бабушка это знает.
— Слушай, бабушка, — шепчет Фридер, — мне все коричневые ботинки жмут. Правда-правда!
Но это не помогает. Бабушка качает головой, а продавщица неутомимо натягивает Фридеру на ноги коричневые сапоги. Светло-коричневые, тёмно-коричневые, каштанового и шоколадного цвета. Одни коричневое других.
Всякий раз Фридер стонет:
— Жмёт, ой-ой-ой!
— Да что ж такое, — говорит бабушка, — быть такого не может.
Продавщица, вытирая пот со лба, притаскивает новую гору коробок с коричневой обувью. На этот раз — на размер больше.