Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
Шрифт:
Он отозвал старшего в сторону и стал просить его освободить нас
Тот долго не соглашался, но, наконец, уступил. Нас повели обратно в город. Приближаясь к базару, заставили петь солдатскую песню «Чубарики».
Потом освободили.
Квартиру я застал разгромленной и узнал, что за наше освобождение было внесено 4000 рублей.
25. «Яблочко»
12-го мая стали появляться на улице Умани группы повстанцев. Они преследовали проходивших, главным образом, евреев. Один из повстанцев,
Догнал.
Ударил ножом по лицу, потом в бок.
Она упала.
…Состав повстанцев был весьма разнообразен, начиная от подростков и кончая седобородыми стариками.
Наш дом окружили со всех сторон и подвергли жестокому обстрелу из винтовок.
Я бросился к телефону.
Просил коменданта оказать помощь.
Он ответил:
— Раз обстреливает повстанец, то беспокоиться нечего.
Еще звонили, теперь ответили:
— У вас засели большевики.
Обстрел дома, как потом я узнал, был вызван тем, что в одном из флигелей помещался большевистский жилищно-реквизиционный отдел.
Я опять звонил.
Ответили:
— Обратитесь к командующему восьми сел.
Тем временем со двора неслись душераздирающие крики и вопли мужчин и женщин, слышалась площадная ругань, звуки ударов.
Кто-то нервным голосом кричал;
— Поведите меня к директору банка, он русский человек, он скажет, что я не комиссар, что я не причастен…
Это был жилец, служащий банка, русский. Его убили.
Слышалась команда: Раз… два… три…
Команда смешивалась со звуками распеваемой частушки:
…Яблочко, Куда ты катишься…И самое командование на мотив того же «яблочка».
А затем раздался залп.
…Вопль людей…
Я снова бросился к телефону.
Комендант ответил:
— Лично приеду.
Но не приехал.
Крики и выстрелы продолжались до ночи. Вечером постучали в дверь.
Я открыл:
— Зайдите все.
Была полна лестница повстанцев. Старший спросил:
— Не звонил ли я к коменданту, и, получив утвердительный ответ, приказал повстанцам уйти, а сам зашел в квартиру только с двумя. Произвел обыск, ничего не нашел и сказал:
— Спите спокойно.
…У вошедших с ним солдат руки были в крови.
26. У стенки
Когда повстанцы вошли в Умань, в нашей квартире собралось очень много людей, — женщин, мужчин и детей. Вошли люди с винтовками, в фуражках с перевернутыми назад козырьками.
— Большевики есть?
Затем спросили оружие.
На отрицательный ответ раздалась площадная брань. Не может быть, чтобы у жидов не было оружия… знаем мы вас жидов, знаем ваши жидовские махинации! Набросились на квартиранта.
— Ты комиссар?
Забрали в отдельную комнату и долго жестоко избивали. Это обвинение они предъявили почти каждому мужчине, находившемуся в комнате, и кричали:
— Мы вам покажем коммуну!
Затем всех вывели
По дороге били, не отличая мужчин от женщин, взрослых от детей.
Скомандовали:
— К стенке!
Затем отделили женщин и детей.
Предчувствуя недоброе, мы умоляли взять у нас все, что угодно, только помиловать наших…
Раздалась команда:
…Раз… два… три…
На наших глазах убили наших родных и знакомых. Спасся только мой шурин, убить его помешала моя сестра, жена его. Она бросилась на шею убийцы.
…И пуля угодила в нее…
Когда везли ее в больницу, по дороге кричали:
— Жидов спасать не дадим!..
…Умерла в больнице.
27. По-хозяйственному
Когда к нам в Дубово вошли повстанцы, в дом мой явилось несколько солдат, за которыми следовали двое порожних подвод. Они принялись постепенно хозяйничать. Забрали все, что попадалось им в глаза, и то, что было заперто. Вещи они укладывали спокойно и хозяйственно на подводы. Забрали всю посуду, ножи, вилки, наволки из подушек и подушки, даже мою старую и наполовину негодную корзинку для белья. Из ушей моей девочки вынули серьги. У меня сняли кольца, когда уже комнаты опустели, потребовали у меня спичек и свечей, пошли вместе со мной на чердак. Все вещи, которые я там спрятала, тоже забрали.
Потом даже попрощались.
И уехали.
28. Десять розог
У меня в Дубове аптека.
Зашли повстанцы, потребовали денег, один из них, указав пальцем на моего старшего сына, заявил:
— Я этого коммуниста убью.
Я крикнул:
— Убей меня!
Он спокойно ответил:
— Раньше убью его, а потом тебя.
И ударил его по голове обнаженной шашкой.
Сын мой упал, как подкошенный.
Мы пытались крикнуть о нашей горести, я и моя жена, но нам было заявлено, что если мы хоть пискнем, будем приколоты. Убийца, видя, как сын мой агонизирует, бросился к нему с тем, что бы доколоть, но раздумал и вложил шашку в ножны. В аптеку вошел фельдшер.
— Кто этого убил, спросил он.
— Вот они, указал я.
Он обернулся к солдатам и сказал:
— Товаров не трогайте мы их сами заберем.
Я воспользовался его присутствием и побежал за водой, чтобы облить моего умирающего сына. Когда я отирал ему лицо, в аптеку вошли еще два солдата и принялись кричать на нас и сказали, что сейчас убьют меня и моего младшего сына.
Я стал умолять их.
Тогда они приговорили его к 25 розгам.
Я сам велел моему сыну лечь для экзекуции.
Он лег рядом с лужей крови, в которой уже на веки почил мой старший сын.
…И тут же нагайкой со свинцовым наконечником, рукой молодого зверя, мальчишкой разведчиком, отсчитано было моему младшему сыну 10 розог.
29. Мертвая рука
Я выскочил через окно, но меня увидал и тотчас поймал другой солдат, у которого в одной руке был нож, а в другой обнаженная шашка. Он стал ругаться, а затем приговаривал: