Багровая тень прошлого
Шрифт:
Да, конечно, я волновался. Но одноклассник Лёха, меня психологически поддерживал и настраивал. Закончился урок. Не знаю, по каким причинам, но эту драку почему-то переложили на другой день. Ко мне подошли старшеклассники и сказали, что мы будем драться завтра. «Завтра так завтра», – сказал я. Мы с Лёхой шли в одном направлении домой, он жил чуть подальше, на соседней улице. Шмыгая носом из-за гайморита, он убеждал меня, что мне сегодня надо усиленно позаниматься физическими упражнениями и подготовиться к завтрашнему дню. Придя домой, я бросился делать упражнения с гантелями, которые подарил мне отец. Обычно гантели лежали без моего внимания, и я не так часто подходил к ним. Но в этот раз, моя настойчивость удивила отца, ему сразу бросилось в глаза, что я, придя со школы, даже не садясь за уроки, взялся тут же за гантели, которые раньше меня так сильно не интересовали. Конечно же, он понял, в чём дело. Отец подошёл ко мне и попытался успокоить:
– Ты перегрузишь себе мышцы, и завтра они будут болеть. И если тебе придётся завтра драться или понадобится делать что-то физически, то ты не сможешь это сделать на все сто процентов. Тут главное голова, психологический настрой и спокойствие.
Он говорил мне это, ничего не спрашивая о том, что у меня произошло. Но было такое впечатление, что
Настал следующий день, конечно, моё волнение присутствовало, и я не мог сказать, что я оставался совершенно спокойным. Целый день обстановка оставалась натянутой и мешала сосредоточиться на уроках. Но уже после уроков, толпа зачинщиков подошла ко мне, и опять спросили, буду ли я махаться. Я, так же как и вчера, твёрдо согласился. Тогда они позвали меня на улицу, и там ждал меня уже одноклассник, с которым мне предстояло драться. Перекинув ремешок школьного портфеля, я пошёл с этими ребятами на улицу на школьное крыльцо. Мы вышли на центральное крыльцо школы, спустились вниз. Огромная толпа зевак уже сбежалась посмотреть. В стороне стоял мой одноклассник, и ему что-то нашептывал старшеклассник, готовя его к драке. Я старался не показывать своего волнения, но всё равно, мне кажется, было видно, как я волнуюсь. Я положил портфель и снял школьный пиджак. Одноклассник Мишка направился в мою сторону, я сжал кулаки. Когда он подошёл ко мне, я первый нанёс ему удар по лицу. Мы начали бить друг друга, а ребята окружили нас кольцом и взялись за руки, создав нам ограниченное пространство, как в ринге. Я слышал сквозь крики, как друзья моего одноклассника поддерживали его скандированием. Мы останавливались с небольшой передышкой и вновь продолжали молотить друг друга. Конечно, это были детские, не окрепшие удары, которые были больны и неприятны, но менее травматичны, чем удары взрослого, уже окрепшего физически человека. Я махал руками, старался не останавливаться и не давать ему попадать своими кулаками по мне. Но, конечно, это было невозможно, и мы беспорядочно долбили друг друга. Вот уже и рубашка моя была разорвана, и брюки все в пыли. Я уже слышал, как кто-то из толпы подзадоривал меня, и это помогало мне собрать новые силы и не сдаваться. И вот, наконец, мой соперник зажался руками и стал просто закрываться от меня, он поворачивался спиной и приседал, чуть не падая. Из его носа текла кровь, и его рубашка покрылась кровяными пятнами. Кто-то из ребят закричал:
– Всё, достаточно, хватит!
Я отошёл в сторону, мои руки дрожали и голос тоже, дыхание было усиленное и воздуха не хватало. Я никак не мог отдышаться. Я встал в сторону, а мой соперник сел на корточки, к нему подошли старшеклассники и спросили его, будет ли он дальше драться. Он сказал, что нет. Тогда, один старшеклассник подошёл ко мне, и сказал:
– Молодец, ты победил!
Толпа зевак стала расходиться, а когда кто-то увидел приближающуюся к школе учительницу, то все и вовсе бросились наутёк за угол школы. Так произошла моя первая драка.
Аналогичные драки происходили всегда. Почти что каждый день кто-то пытался выяснять отношения именно таким примитивным методом. Я никогда не был задирой и никогда не преклонялся перед хамством подонков и негодяев. Эти люди всегда были мне неприятны, они считают себя силой и хотят подмять под себя остальных. Но на самом деле они трусливы и слабы так же, как те, которые следуют за ними. И иногда уже спустя время я доказывал себе и им, кто они есть на самом деле. Например, уже после класса восьмого, на одной из вечеринок, я набил морду Разану, а ещё спустя пару лет, я был вынужден, ещё раз поколотить его, конечно же, за правое дело. Разан был очень странный человек, который на школьных уроках рисовал войну в своих школьных тетрадях. И рисовал в основном немцев, он восхищался ими, и его вдохновляла немецкая форма, от которой он был в восторге. Его отец работал в милиции, и откуда у Разана была такая страсть и любовь к немецким захватчикам, я затрудняюсь сказать. Я помню, что в начальных классах мы даже дружили и сидели за одной партой, и в его представлении я был лидером в нашем классе. Но, видимо, когда мы стали взрослее и он увидел, что я не стремлюсь верховодить, то ему захотелось это сделать самому. Вот так у нас в классе образовалась первая шайка-лейка, именно так я стал называть их, смеясь над их компанией.
Всё так же, конфликты продолжали происходить на моём жизненном пути, постоянно, как говорят, на пустом месте. На первом курсе произошло то же самое, как когда-то в школе. И так же после занятий мы вылетели на улицу и кинулись лупить друг друга. А толпа студентов стояла чуть в стороне и ухмылялась. Я помню этого парня, он был неуклюж, рыжий, с конопушками и носом большим, как огромная картошка (осужден). Он был до ужаса вредный, задиристый и высокомерный. Его приятель тогда швырнул на уроке в меня какой-то тряпкой, которая валялась в аудитории, сам спрятался, а этот рыжий стал покатываться со смеху. Вот так и началась драка. Его рыжая в конопушках морда не ожидала, что я тоже швырну в него этой тряпкой, да ещё метко попаду ему прямо в его конопатую физиономию. Он взбесился, лицо его покраснело, и глаза расширились от злости. Драться он совсем не умел, но лупил по-деревенски куда попало, не давая опомниться. Мне пришлось всего лишь немного потерпеть и поймать момент, чтобы сбить его с ног. Остальное было лишь делом техники. Я не люблю бить ногами, но иногда для успокоения и усмирения наглеца приходилось ударить разок-другой. Вообще я всегда старался уйти, если предвидел что-то нехорошее, ведь общаться с такими людьми не доставляет удовольствия. Когда человек дурак, и ты случайно попадаешь под влияние этой глупости и неадекватной ситуации, то невольно сам становишься таким же, как и он. А быть пустым, безвольным и чувствовать, как превращаешься в идиота, мне не нравилось. Да и слушать после оправдания тех дураков, с которыми сталкивала судьба и случай, мне совсем не хотелось. Это глупые люди, которые, наверно, считают себя крутыми героями, которые по истечению времени жалобно начинают оправдывать себя, всё это до ужаса противно слышать и видеть. Вначале они совершают преступления, а потом начинают искать защиты.
Такой случай был раз в кинотеатре, когда я пришёл туда с приятелями, а сеанс ещё не начался. Кто-то сзади мне на шею набросил верёвку и начал душить. В глазах начало темнеть и я не мог вымолвить ни слова, мои приятели ещё не зашли в зал, и я в этом ряду сидел один. Я пытался просунуть пальцы под верёвку и хотя бы немного ухватиться и оттянуть её от шеи. Я слышал сквозь уже начавшийся
Потом всё становилось куда более серьёзно. Собирались огромными толпами, назначали место встречи ребятам с другого района и дрались район на район, или двор на двор, ещё дрались кланы на кланы, так называемые, бригады. Иногда, когда собиралась очередная крупная потасовка, драки, то насчитывалось от ста и более человек. Бывало, придёшь в школу, и сразу с первого урока уже кто-то ходит и оповещает об очередной вечерней потасовке, о том, что вечером собираемся в сквере, надо приходить всем в тёмной одежде часам к восьми. Наступал вечер, ребята подтягивались к скверу по пять-шесть человек, и в результате собиралась толпа человек пятьдесят. Потом все шли в другое назначенное место, например, к школе, которая стояла чуть дальше от той, в которой учился я, там тоже собиралась толпа ребят. Мы встречались и ждали ещё пополнения, а ребята всё приходили и приходили отовсюду. Кто-то суетился и раздавал бинты, чтобы делали повязку на руку, чтобы в драке было понятно, кто свой, а кто чужой. Ведь многие из толпы до этого, не видели друг друга, никогда. Всё было как на партизанской войне: партизаны, которые контролировали обстановку, чтобы внезапно не пришли те, с которыми мы собрались драться – как правило, ребята из других районов. Наши ребята сидели в засаде со всех сторон и контролировали, и если кто шёл, они спрашивали пароль. Пароль знали только свои. Всей гурьбой переминались с ноги на ногу, общались, смеялись, рассказывали всякие байки. Старшие, руководили всей операцией, они ходили, проверяли, чтобы у всех были повязки на руках и одёргивали остальных, чтобы те разговаривали тише. Кто-то наламывал с деревьев ветки, кто-то набирал камней в карманы, у кого-то уже были запасены кастеты и дубинки. Холодного и огнестрельного оружия, как правило, не носили. Но кто знает, что у кого было в карманах, ведь народу собиралось по двести человек. И к каждому в карман не залезешь и не узнаешь, что он замышляет, придя в эту толпу, которая была почти, как на демонстрации.
Очень часто всё заканчивалось разгоном милиции. Она всегда появлялась внезапно, и было такое подозрение, что кто-то сообщал ей заранее о драке. Звуки сирен милицейских машин с разных сторон приводила всю толпу в панику и бегство. Все разбегались врассыпную. Бывало такое, что и та толпа с другого района знала о месте нашего сбора, и они тогда опережали нас и внезапно нападали врасплох. И вот тогда начиналась страшная кулачная драка, летели камни, начинали взрываться самодельные петарды. А потом стенка на стенку вскипала кулачная битва. Зрелище было не для слабонервных. Но чаще бывало так, что вся толпа направлялась в тот район, с кем была намечена встреча, и по пришествию туда толпа, словно одичалая, срывалась, бежала по дворам и била всех парней, встретившихся на пути, потом натыкались на ребят, которые ждали нас там и тогда тоже врезались стенкой на стенку. Но всегда наша толпа побеждала, разгоняя тех, они убегали, швыряясь камнями. Наш Заводской район был самым криминальным, и он собирал большое количество молодёжи, поэтому мы всегда и побеждали за счёт количества народа. А может быть, и ещё, кто знает по каким причинам. Может, наше старшее поколение было более авторитетное и умело руководить всем этим процессом. Иногда участники получали серьёзные травмы. Только спустя время, можно с полной уверенностью сказать, как это было всё глупо.
Но всё же, это было и, было, так бессмысленно и дико, что после столкновений между районами, начинались драки дворовые, с теми же самыми ребятами, с кем ещё вчера вместе ходили драться с чужими районами. Но в результате, конечно же, создавались лидеры и группировки, которые собирали в себя целые кланы поколений. Нельзя сказать, что все эти ребята были плохими и беспредельными. Нет, этого не было, среди всех находились более жёсткие и беспредельные, но, как правило, их держали за особое так называемое подразделение. Все же остальные просто попали в это перестроечное смутное время, которым правила всеобщая, беспредельная власть государственной системы. Невозможно обвинять поколение молодых, которые росли и готовились вступать во взрослую жизнь. В ту самую систему, которую нам предложили наши правители и создали ту обстановку, которая называется криминалом. Время восьмидесятых годов заканчивалось перестройкой и развалом страны. Развал страны был запланирован программой чиновников, которые готовились стать собственниками государственного достояния и умышленно загнали страну в тупик. Пустые полки магазинов, невыплата заработной платы, развал заводского производства, развал сельского хозяйства… После всего этого, в стране начали создаваться банды формирования. Начались грабежи и вымогательство, росли противозаконные захваты предприятий всех структур, и за всем этим стояли высокопоставленные лица, которые в дальнейшем захватили всё, что только возможно. И в дальнейшем они стали превращаться в богатые прослойки населения, подминая под себя народ. Подрастающее поколение всё это видело, понимало и начинало действовать по такому же принципу. В стране царил полный хаос. Впрочем, как и сейчас. И ничто не изменилось, кроме того, что перестреляли всех, так называемых криминальных личностей. Но страна не обрела порядок. Просто чиновники расчищали, таким образом, себе дорогу. Убирали ту молодёжь, которая им мешала разваливать страну и воровать. Вслед за убитыми лидерами группировок пришли на смену менты, которые также занялись вымогательством и крышеванием бизнеса. Вслед за криминалом пришли все высокопоставленные структуры чиновников, которые грабили страну и становились собственниками и олигархами.
Вечер, тихо, сижу дома, думаю о словах Чырыги, вдруг слышу на улице шум и крики. Выхожу на лоджию, смотрю, потасовка. Вначале не сразу понял, что трое бьют одного, присмотрелся, да это же Укум (Укум. Рецидивист. Множественные судимости). Трое атакуют его, он один из последних сил отбивается. Я открываю окно, начинаю громко им кричать:
– Эй вы, олени, вы совсем одурели, трое на одного!
Узнаю в этих троих своих знакомых, которых очень хорошо знаю, но Укум мне ближе по крови. Выбегаю на улицу, драки уже нет, трое ребят уходят. Укум лежит на земле, пытается встать, я подхватываю его под руки, поднимаю, идём, он хромает, потом останавливается.