Багровый Руто
Шрифт:
— Не в царапинах дело, Руто, — обеспокоенно выговорила Нея. — Сам по себе штихлис — это здорово, но… Он ведь просто так в руки не даётся. Все женщины, которые их находили — их ещё называют сёстры урагана — умирали через два-три месяца…
— Перед этим совершив что-нибудь великое! — с энтузиазмом встрял Зутти и поплатился, съежившись под неистовым Гриндиным взглядом.
— А мужчины?
— Мужчины никогда не находили штихлисы, — сообщила сестра Неи. — Ни разу. Мужчина ведь не может быть…
Она умолкла, но продолжала смотреть с явным интересом. Вот радость-то — раньше едва меня замечала.
— Значит,
Задать вопрос мне не дали: Гринда и Дея дружно шикнули на меня и повернули головы. Через секунду и я услышал: отдалённый вопль, знакомый голос…
— Во что его угораздило, — пробормотала Гринда и без раздумий метнулась вглубь леса.
Рилокша бесшумно нырнула за ней.
— Стоять, — не допускающим возражений тоном велела Дея нам с Зутти, дёрнувшимся было следом.
Пару напряжённых минут мы боялись шелохнуться, вслушиваясь в происходящее в лесу. Обзор закрывала небольшая скала среди деревьев в отдалении — как раз из-за неё доносился крик. Бумажное дерево надоедливо шелестело своими лентами, изрядно мешаясь. Затем голос Гринды что-то выкрикнул.
— Вы расслышали? — повернулась к нам молочная.
Мы с Зутти и Айром дружно помотали головами, но Нея побледнела и повторила:
— «Бегите». Кажется…
Мы застыли, снова вслушиваясь. Крик повторился — кажется, теперь те двое орали хором. Нея, выходит, верно поняла.
Я поспешно сунул штихлис за пазуху, мимоходом вспомнив Курвинду и её… кхм, декольте, и подсказал растерянной Дее:
— Экраны, госпожа?
Она зыркнула на меня сердито: мол, сама знаю. И скомандовала:
— Приготовьтесь защищаться!
В наступившей напряжённой тишине, когда даже бумажное дерево притихло под штилем, я вдруг понял, что в этом лесу казалось самым странным: на скопление людей и даже на сладкий запах фруктов не прилетело ни одного насекомого. Их просто не было здесь — ни мошек, ни комаров, ни жуков. Интересно, это только в этом лесу так или вообще везде? До чего же по-другому должно быть всё устроено без них…
Сначала послышался треск, словно ломались молодые деревья, потом — мы все вздохнули с облегчением — из-за скалы появились Йорф с Гриндой и её новым питомцем и со всех ног помчались к нам, а потом…
Я едва сдержался — хотелось нервно расхохотаться. Это мне, наверное, за то, что поспешно делаю выводы о мире, как следует его не изучив. Решил, значит, будто здесь нет надоедливых насекомых, салага? Получай!
Чудище, преследующее моих товарищей, больше всего напоминало муравья — трёхсекционное тело, шесть длинных ног, что-то вроде усиков. Морда, правда, была скорее как у кузнечика — плоская и широкая, с ячеистыми мембранами вместо глаз. Всё это покрывал грязно-бурый хитин, лишь торчащие из пасти жвалы, а также кончики лап и усов были кроваво-красными. Монстр испытывал явные трудности с передвижением по лесу — деревья здесь росли слишком тесно для гигантского, размером с автомобиль, туловища. Похоже, только это до сих пор и спасало моих родичей.
— Гринда, укроти его! — завопила Дея.
— Думаешь, я не пыталась? — огрызнулась та. — Какого демона вы встали? Бегите!
— Ну нет, — Дея развела руками, расширяя экран. — С этим
— Он весь в броне, — заметил я.
— Ещё бы.
Дождавшись, пока товарищи освободят линию огня, я выплеснул накопленную в ладони энергию. Волна прокатилась по земле, взметая палую листву бумажного дерева, словно праздничный серпантин, и с радующим слух хрустом встретилась с монстром. Тот отлетел назад метров на пятнадцать (такой лёгкий?!), но, зараза, перевернулся ещё в воздухе и ловко приземлился на все шесть лап.
Я выругался.
— Руто, демоны тебя… — попыталась возмутиться Гринда, толком не отдышавшись после бега. — Кто разрешил…
Я ударил снова — на этот раз одновременно со Деей. И если мой удар подкинул зверя в воздух почти вертикально, то невидимые иглы молочной весьма удачно вошли прямо в сочленение между средней секцией и головой.
Чудовище закричало от боли.
Я охнул и закрыл ладонями уши — казалось, от жуткого визга, словно стеклом скребли по металлу, лопнут перепонки. Остальные, должно быть, поступили так же. И эта слабость нам дорого стоила…
В три гигантских прыжка, больше не лавируя между деревьями, а просто ломая их, разъярённый монстр преодолел расстояние до нашей группы и безошибочно (или случайно) набросился на того, кто причинил ему боль. Дея издала полный ужаса, но короткий, очень короткий крик.
Сразу несколько ударов промчались мимо, сбили гада с лежащей на земле молочной.
— Руто, лечи! — велела Гринда, но я и сам уже бросился к раненой, поспешно вытаскивая из-за пазухи штихлис.
Однако единственного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: бесполезно. Шея девушки оказалась жестоко разорвана, кровь била толчками из обрывков вен, вокруг валялись ошмётки кожи, плоти и сухожилий. Ни на что особо не надеясь, я всё равно приложил цветок к тому, что и раной-то назвать было сложно.
Он действительно чудесно работал: я с содроганием наблюдал, как срастаются ткани, останавливается кровотечение, начинает восстанавливаться кожа в местах разрыва… Но глаза девушки уже стекленели. Словно понимая что-то, шикшни медленно и бесшумно кружили над нами в траурном танце.
А ещё, поглядывая краем глаза на схватку, я понимал: мы следующие.
Глава 44. Проводники
Чёртов монстр нападал снова и снова. Багровые и молочные едва успевали ставить экраны — о контратаке и речи не шло. Разумеется, бесконечно так продолжаться не могло.
Гриндина рилокша, поскуливая, лежала неподалёку под деревом. Должно быть, ей досталось от чудища, пока я не смотрел. Но что ещё хуже — и Йорф уже не участвовал в схватке, а сидел на земле, обхватив рукой бок и тяжело дыша.
Я судорожно перебирал варианты, но всё, чему успел научиться, казалось бесполезным. Из этого следовало одно: нужно то, чему ещё не успел научиться.
Решительно спрятав обратно за пазуху выпачканный в крови цветок, я повернулся спиной к телу мёртвой девушки. Скрестил ноги и соединил указательные пальцы с большими — подсмотрено у Катьки в те дни, когда её переклинивало и она принималась за свою йогу. Хоть сам и ржал над ней тогда… Вернуться бы — в жизни бы больше не ржал. На руках бы носил вместе с сыном, пылинки бы сдувал… И чёрта с два бы снова бросил их, хоть даже за все деньги мира.