Багряная летопись
Шрифт:
— Да, это не совсем то. А вот теперь будет то: как умирающий от жажды на глоток свежей, чистой воды, который способен вернуть ему жизнь.
— Однако!..
— Ах, Наталья Николаевна, как же мало вы еще понимаете в жизни взрослых. Вы так поглощены своими переживаниями, что сгори я тут на месте перед вами, обратись в пепел, вы бы даже глаз не подняли!
— Да отчего же вам гореть?
Безбородько резко встал:
— Извините, я должен выйти! — и с силой задернул за собой скользящую дверь.
«Что это с ним? — подумала Наташа. — Он действительно
«Ну, брат! Теперь не проморгать! Убью!» — пригрозил он себе и от нестерпимого возбуждения хлопнул себя ладонями по бедрам.
— Надежда Александровна! — решительно сказал он вечером, оставшись наедине с мадам Турчиной. — Прошу вас понять меня правильно. — И он легко опустился перед ней на колено. Надежда Александровна вопросительно-иронически подняла одну бровь. — Я официально прошу у вас руки вашей дочери. Я полюбил ее всем сердцем, не мыслю себе без нее жизни и прошу вас дать ваше согласие на наш брак, который, как положено, освятит православная церковь.
— Присядьте, Василий Петрович, а не то кто-либо войдет сюда и подумает бог знает что.
Безбородько сел. Она насмешливо смотрела на него.
— Думали, думали и надумали. Ну, а Наташа согласна?
— Я еще ничего не говорил ей о своих чувствах. Такой разговор нужно начинать не с девушкой, совершенно неопытной в житейских делах.
Надежда Александровна ухмыльнулась:
— Ну а вам-то зачем этот брак, Василий Петрович? Какая вам от этого корысть, грубо говоря?
— О, нет, Надежда Александровна, корысти здесь никакой нет, есть одно только глубокое чувство. А кроме того, сколько же мне вести холостой, неприкаянный образ жизни? Ведь уже четвертый десяток разменял…
— Когда же это вы успели так глубоко почувствовать любовь? — с усмешкой спросила Турчина.
— Вы напрасно улыбаетесь, мадам. Гляньте-ка сюда! — Безбородько приподнял диван и вытащил из-под него чемоданчик. — Смотрите!
Тупой блеск желтого металла тяжело ударил Надежду Александровну по глазам. Безбородько небрежно накинул на монеты, кольца и украшения мягкое покрывальце, захлопнул чемоданчик и, крякнув от усилия, убрал его на место.
— Вы видите: я времени даром не терял и, как человек современный, ищу в вашей дочери не приданое, но родственную, ласковую душу! Ну, так как?
Тон Надежды Александровны изменился. Она заговорила уважительно, медленно подбирая слова:
— Что я могу сказать, Василий Петрович? Деньги — это очень хорошо. Без них никуда. Однако и не в них все счастье. Мужчина вы деловой, интересный, сильный, образованный. У начальства на хорошем счету, карьера ваша обеспечена. Но ведь и Наташа моя, слава богу, ничем не обделена, ума и красоты ей не занимать. Да и молода, зелена она еще, надо бы ей посидеть пока у отца-матери за пазухой. Господь не обидел, прокормить можем…
«Торгуешься, стерва? Дорожишься?!» Безбородько метнул мгновенный бешеный взгляд на мадам Турчину. Надежда Александровна этот взгляд уловила, и холодком протянуло у нее по спине. «Боже ж мой, да ведь ему убить, ограбить, сбросить с поезда — ничего не
С изысканной вежливостью, но твердо Безбородько сказал:
— Браки заключаются на небесах, Надежда Александровна! Не нам нарушать господню волю, небесное провидение.
«Разбойник! Грабитель! Тебе ли говорить о провидении!»
— Такие люди, как мы о вами, Надежда Александровна, должны держаться один другого в это смутное время. Не будем мешать друг другу. — Он интимно, со значением улыбнулся.
Надежда Александровна покраснела и смущенно рассмеялась, но тут же взяла себя в руки и ответила строго и сдержанно:
— Но я прежде всего мать, господин Безбородько.
— А я прежде всего отвечаю за господина Авилова, — весело возразил он, — и обязан доставить его к месту назначения целым и невредимым. Но сколько я могу видеть, в его сердце уже зияет несколько сладостных пробоин…
«Ну, просто голыми руками берет!» — подумала она о нем уже с оттенком восхищения и пригрозила пальчиком:
— Ах, опасный вы человек, Василий Петрович!
— Служба такая, Надежда Александровна, — тоже шутливо ответил он. — Прошу вас заметить, что в качестве родственника я сделаю все возможное и невозможное, чтобы обеспечить ваше быстрое и беспрепятственное путешествие до Лондона. Вы знаете, конечно, что всюду банды, восстания, беспардонность наших «друзей», солдатня.
— До Лондона. Так. Вместе с нами? — Она сощурясь посмотрела на него.
— Разумеется. Не могу же я бросить молодую жену и ее беспомощную мать.
Он склонился и поцеловал ее пухлую, душистую руку. Она, поколебавшись миг («А впрочем, там посмотрим, кто кого обведет»), приложилась к его безукоризненному пробору. Деловые люди договорились о вооруженном нейтралитете.
Задумчиво постояв у дверей Наташиного купе, он постучался и вошел.
— Добрый вечер, Наталья Николаевна! Разрешите посидеть у вас? Вы читаете? О, «Война и мир»! Ведь этой книге нет равных во всей мировой литературе: как раскрыты здесь люди! И из высшего общества, и рядовое дворянство, и крестьяне — буквально все! Смею заметить, что психология военного человека передана необыкновенно верно. Но ведь это не только психологический документ, но и какое серьезное историческое исследование! А вы знаете, в чем главная особенность этой книги? Да нет, откуда вам, вы еще слишком молоды!
— При чем здесь возраст? — искренне удивилась Наташа.
— А при том, что когда читаешь этот роман в юности — это одно. Смею сказать, что он видится ручейком, небольшой речкой. Когда читаешь его в зрелом возрасте, то как бы стоишь перед широкой рекой, противоположный берег которой едва виден вдали. И только к старости, да и то далеко не каждый человек способен понять, что перед ним целый океан, имя которому — Жизнь!
— Это интересно! — Наташа оживилась. — В таком плане я о «Войне и мире» никогда не думала. И что же, по-вашему, отдельные образы этой книги с возрастом читателя тоже изменяются? Наташа Ростова, например?