Багряный декаданс
Шрифт:
— Мне известно об этом, — с непонятным мне подтекстом, сообщил Сатус.
— Именно используя мудрость предков мы веками несли свет и мудрость. С их же благословения мои сестры, которые были частью круга до меня, создали Имерию, превратив город в убежище для каждого, кто в нем нуждался. Символы плодородия, начертанные на стенах города — это наши символы, которые мои сестры оставили в память о себе. И люди берегли их, веря, что они смогут защитить… Не смогли, потому что взывать было больше не к кому. До возвращения Миры, которая единственная является нашей наследницей по прямой линии. Луан отправился в Имерию — не только для того, чтобы испытать на горожанах свою магию, но и для того, чтобы испытать сам город. А вместе с ним — и Миру. Он сделал все, чтобы
Сказав так, мама ушла. Я почувствовала это физически, эту пустоту, которая наступила, едва её голос затих.
Некоторое время я слышала лишь шелест листьев и травы под чужими ногами, а после из-за зеленой пелены выступил Сатус.
— Все слышала?
На губах его играла улыбка, но даже призрака её не было в черных глазах. Лишь кристально чистая воинственная свирепость. Такая, уровня которой невозможно достичь за одну жизнь, пусть даже такую длинную, как у демона. Нет, её растят поколениями.
Не ответила, вместо этого спросила:
— Давно?
Он все понял.
— Давно.
— Шай-Лея?
— Да, — односложно и презрительно. А после его неожиданно потянуло на подробности: — Однажды нам донесли о варангах, проникших на территорию Аттеры и засевших на болотах. Для нас они не представляли опасности и были чем-то вроде крыс, которые завелись в пустом старом амбаре, о котором уже все позабыли. Но я все-таки решил наведаться туда и проверить, взял с собой Инсара, Феликса и Шейна. В тот же день я встретился с вещуньей, которая выглядела очень старой, но ум её был живым, смелым. И только из-за неё я не вырезал всех варангов, включая женщин и стариков. Шай-Лея пряталась в Аттере от Луана и в обмен на возможность остаться, поведала мне о твоей, Мира, матери, о моем дядюшке, об их ребенке и об особой связи твоей матери с горгульями. Как видишь, я даже обзавелся одной, — он махнул рукой туда, где каменное создание, вновь застывшее, медленно растворялось в воздухе, становясь прозрачным. — Тогда же Шай-Лея заявила, что скоро я обрету то, к чему стремлюсь всем сердцем. Я спросил, смогу ли я победить в Битве. Шай-Лея ответила, что любовь и победа будут вести меня под руку по одной дороге, но в конце что-то одно мне на той дороге придется оставить. Она же посоветовала мне отправиться в Академию, потому что именно там я найду то, что ищу. И я нашел. Спустя долгое время, в день, когда встретил смешную девчонку с одноглазым рыжим котом.
— А ту книгу, которую ты мне показал тогда, в библиотеке, — напомнила я, разглядывая свои ноги, — ты еще назвал её сборником старых сплетен.
— Она вышла из-под пера одного старого бродяги, который когда-то был великим магом, но сошел с ума к концу своего существования. Он был знаком с Шай-Леей и включил в свои примитивные записки, которые были потоком бреда свихнувшегося, но временами прозревающего старика, отрывки из её предсказаний. Совершенно бездарно, надо сказать. Из него вообще был паршивый словослагатель. На самом деле, в тот день, когда мы отправились в библиотеку, я хотела показать тебе не книгу. Книга была всего лишь предлогом. Я хотел показать тебе себя.
— А рисунок? Откуда в книге оказался рисунок с изображением моей мамы?
— Скорее всего, тот же самый бродяга набросал её мини-портрет со слов Шай-Леи. Вещунья хоть и была немощна физически, но памятью обладала отличной. А твоя мама ничуть не изменилась с тех далеких пор.
— Зачем же ты отправил меня к Элиоту? — я не хотела на него смотреть, но его взгляд чувствовала отчетливо.
— Хотел проверить, сделаешь ли ты то, что я
— Получается, Шай-Лея знала, что мы встретимся?
— Думаю, Шай-Лея знала не только это. Она знала, что есть то, чего не избежать даже при большом желании. Фатализм — штука интересная.
— Я спрашивала о другом. Знала ли она, что мы встретимся и не поэтому ли попросила создать тот рисунок? Ведь если бы не он… возможно, ничего бы и не было.
— Ты бы все равно в меня влюбилась, — дерзко и уверенно заявил принц. — С ним или без него.
Я вскинула голову.
— Почему?
— Потому что я так захотел.
— Думаешь, мы — «судьба»? — спросила я, и боясь честности, и испытывая потребность в ней.
— Думаю, мы — «испытание», — ответил демон. Сделав шаг, он будто бы перетек из одного состояния в другое — из спокойствия в боевую готовность. Потянувшись ко мне, он положил руку на мое лицо, погладив. А после коснулся губами виска, так отчаянно нежно, что я едва не зарыдала. В горле пересохло, в груди все содрогалось.
Вырвавшись, я пошла прочь, хотя больше всего на свете в этот момент желала, чтобы он продолжал держать. Пусть больно, пусть против воли, лишь бы держал и не отпускал, потому что сейчас ни в одном из миров для меня не было места. Не было прибежища, где я могла бы спрятаться. Не было ничего, за что могла бы ухватиться, чтобы выстоять.
А он…
Когда мы не воевали, пытаясь укусить друг друга посильнее, он так уютно, в охапку обнимал, заслоняя собой все беды и обиды. В его объятиях можно было утонуть. И я хотела утонуть конкретно сейчас, а вместо этого убегала испуганным зайцем, слышащим за спиной клацанье голодных челюстей и не понимающим, то ли действительно волк, а то ли мерещится.
И когда мне показалось, что я сумела убежать, пусть даже убегала я от себя, в спину полетело заклятье, ударив выше поясницы так, будто по мне выпустили с десяток стрел.
Я споткнулась, запутавшись в собственных ногах и в подоле платья. Меня неумолимо повело в сторону, но на этот раз темнота магического сна почему-то догнала не сразу. Возможно, потому что таков и был его замысел.
— Когда ты так себя ведешь, — заговорил Сатус, — мне нестерпимо хочется продемонстрировать силу. Заставить тебя испытать это… когда моя сила направлена на тебя.
Глава 38
Я лежала на кровати, бессильно вытянув вдоль тела руки и ноги. В голове неприятно гудела пустота, как будто изнутри я была совершенно полой. Не знаю, сколько времени я провела так, складывая и раскладывая мысленные образы на составляющие, которые были похожи на бесполезные огрызки, потому как совершенно не желали образовывать хоть что-то связное, цепляющееся друг за друга, как звенья одной цепи. Я вспоминала, представляла, фантазировала, приплюсовывала и отнимала, делила и умножала. И все же у меня никак не получалось найти выход. Не получалось ускользнуть в межпространство, где нет никого и ничего, не получалось даже создать прореху в ткани пространства, и я была уверена, что к этой моей временной магической коме был причастен принц. Сатус сказал, что я не смогу покинуть Аттеру без него, и оказался прав, моя воля не могла преодолеть его, хотя пыталась я без остановки с того момента, как он вернул меня обратно во дворец.
А потом что-то произошло, возможно, это мое желание удрать в какой-то момент стало настолько жгучим, что прожгло какой-то стопор, некие механизмы, сдерживавшие магию у двери.
Я увидела, как призрачный покров, вспыхнув, начал расслаиваться, словно опаленная на огне пленка. Это выглядело очень необычно, не так, как завеса исчезала обычно, когда её снимал Сатус, и напомнило тот единственный случай, когда Кан попытался помочь мне с моей силой.
Я села, откинула одеяло и с подозрением оглядела спальню, ощущая подвох и будто бы пытаясь разглядеть его в окружавшей меня пустоте, которая продолжала сохранять безмолвие, как ей и было положено.