Багряный декаданс
Шрифт:
Сатус в ответ лишь выгнул угольную бровь.
— Смеешь повышать на меня голос? — шаг вперед, плавный, текучий, готовый окончиться ударом. И я ожидала этого удара, а потому сжалась всем телом и отпрянула, упершись в стену. — Я мог бы ответить на твой вопрос, но не стану, — он склонился к моему уху и прошептал, его дыхание щекотало кожу: — Так мучительней…
Перестав сжиматься, я посмотрела на демона. Некоторое время мы рассматривали друг на друга в тишине повисшей паузы, и этот краткий миг был наполнен откровенностью, такой, которая впервые возникла между нами.
Я
— Месть? — сипло спросила я.
— В том числе, — не стал отпираться демон, величественно кивнув.
Он упивался собой, собственной властью и всемогуществом, возможностью вершить судьбы и рушить жизни.
— Чего ты хочешь? — спросила я, понимая, что ставки повышаются. Рано или поздно одному из нас придется пойти в ва-банк. И тогда другому останется либо рискнуть чем-то, таким же равноценным, либо отложить карты и закончить свое участие в игре.
Сатус потянулся ко мне, положил руку на затылок, погладил волосы и ответил:
— Тебя.
Я вырвалась, он выпустил.
— Что это значит? — выпалила я со злостью, отходя в сторону, краем глаза следя за сидящим в клетке и все еще не вернувшемся в сознание Тимом.
К сожалению, эти мои метания не укрылись от пристального взгляда демона.
— Хочешь спасти своего друга? Я бы многое мог рассказать тебе о твоем милом мальчике, к которому ты так привязана, — его желваки напряглись, а в глазах вспыхнули красные огоньки. — Но не стану. Пока что.
— Да, хочу, — упрямо и смело заявила я, отвечая на первый вопрос. — И мне все равно, что ты о нем думаешь.
Губы принца зло сжались, и словно бы как отклик на всплеск его ярости, у меня заболело под ребрами. Так сильно, что я потянулась к больному месту рукой, но в последний момент остановилась, не желая выказывать слабость перед Сатусом. — Так… что ты хочешь за то, чтобы вернуть его обратно, туда, откуда вы его похитили?
— Ты говоришь «да», — отчеканил по-деловому Сатус, выглядя при этом так, будто совершал главную сделку в своей жизни.
— На что? — не сообразив, поморщилась я.
— На все, — широко усмехнулся Сатус.
— Это…
— Прикуси язык и слушай, — с ласковой жестокостью приказал Сатус. От этого приказа по голым рукам и ногам побежали мурашки, а следом поползла, будто пытаясь просочиться сквозь кожу, концентрированная темная энергия. Его энергия. Помолчав недолго, он продолжил: — Ты полностью признаешь мою власть над собой и факт свершившегося между нами свадебного обряда. Ты больше не борешься со мной, Мира. И самое главное — не пытаешься убить себя, потому что мне невыносимо видеть тебя раненной. Кроме того, все твои попытки бесполезны. Я не дам тебе умереть, как не дам смерти отнять тебя у меня.
Подбородок задрожал и разговаривать стало сложно, но все же я выдавила из себя:
— Почему ты такой? Почему ты такой плохой? — я чувствовала себя маленькой девочкой, у которой отобрали все.
Он медленно, нарочито медленно скользнул ко мне, не сводя горящих черных глаз с красными всполохами на дне, с нежностью и бережностью от которых заныло сердце притянул меня в свои объятия, окутывая собственным
— Я не плохой. Я еще хуже, — жестокость, с которой были сказаны эти слова так ярко контрастировала с чувством защиты и покровительства, которые дарили его руки, что у меня закружилась голова. — И ты увидела, насколько плохим я могу быть. Хочешь свободу для мальчишки? Прими меня. И я отпущу его.
Внутри постепенно образовывалась странная пустота, заполняемая апатией. Схватив за подбородок, он вынудил меня посмотреть ему в лицо, утопив свой взгляд в моих глазах.
Чувствуя бесконечную усталость, от которой не спасет ни сон, ни отдых, я рассматривала его лицо, с горечью осознавая, что, кем бы он ни был, я люблю его. И буду любить даже тогда, когда он будет меня убивать. Потому что… потому что мы те, кто мы есть. И нас не изменить.
— Хорошо, — медленно проговорила я.
— Клянешься ли ты быть со мной до конца? — спросил он, его голос обволакивал, заставляя прислушиваться. Заставляя слушать. Кулон, что покоился под моей шеей начал нагреваться, распространяя по телу непривычные расслабляющие волны, состоящие из тепла и спокойствия.
— Клянусь, — ответила я, не отводя глаз.
Слово повисло в воздухе, тяжелое, налитое, как сочный созревший плод. Все вокруг застыло, будто перейдя в другое, метафизическое, изолированное друг от друга и от нас, состояние. Лишь я и Сатус были единственными, кто оставался живым и мыслящим посреди этого разом потускневшего мира. Кулон обрел едва выносимую тяжесть, наполнившись магией куда более древней, чем все, с чем я сталкивалась до этого. Но все это продолжалось лишь краткий миг и оборвалось, когда Сатус запрокинув мою голову настиг губы поцелуем.
Любовь и ненависть сплелись в этом поцелуе в один клубок. Дерзость, голод, страсть, желание — все смешалось воедино, в один ошеломляющий коктейль, который он заставил меня выпить до конца, властвуя, настигая при каждой попытке сбежать и награждая своей пьянящей лаской за податливость.
Но этот поцелуй отличался от всех, что были прежде. Тем, что теряя себя в этом невыносимом жестоком мужчине, в какой-то момент я ответила на него. И это привело к всплеску такому жгучему, словно меня, вслед за Тимом, сунули в огонь. Я горела, пылала каждой частичкой своего тела и это делал со мной Сатус, разгоняя жар по венам, ловя своими губами мои слабые стоны. Если бы он не держал меня, так сильно прижимая к себе, будто больше всего на свете боялся потерять, я бы рухнула на пол, без сил.
Когда он, наконец, оторвался от меня, мы оба тяжело дышали. Принц обнял мое лицо руками, и прижался своим лбом к моему, прикрыв глаза.
— Ты обещал, — напомнила я, пытаясь восстановить дыхание. — Ты получил все, что хотел, теперь отпусти его.
И… мои слова разрушили едва успевшую зародиться магию. Демон вздрогнул, выпрямился и посмотрела на меня с высоты собственного роста. Я почему-то почувствовала себя виноватой. Отступила, обхватив себя за плечи ладонями и пряча глаза.
Вздохнув, он снял с локтя то, что принес с собой. Это оказалась теплая накидка.