Бак Роджерс в 25 веке

Мёрдок Мелинда С.

Каждая война несет в себе возможность разбогатеть. Адела всегда стремилась использовать малейший намек на конфликт, чтобы, используя повышение цен, умножить свои фонды. По самой своей природе война немедленно расширяет рынок для разведывательных данных, и это было ей на руку, но пока она испытывала раздражение. Для Аделы жизнь представлялась игрой, в которой необходимо участвовать, а не быть зрителем. Бездействие выводило ее из себя. Ей не нравились игры на заведомо неравных условиях — если условия диктовала не она.

Кейн — глава марсианского флота,

и он находится в гуще конфликта. При воспоминании о Кейне словно волна тепла охватила все ее тело. Он был одним из тех немногих, кто мог сохранять ясное сознание, несмотря на ее чары, он был способен даже — и она сознавала это — действовать наперекор ей, уйти от нее! Его независимость против воли влекла ее к нему, даже когда он вызывал в ней злость, а его взгляды действовали на нее сильнее, чем она хотела бы в этом признаться самой себе. В их партнерстве было нечто обоюдоэгоистичное.

Текущий поток данных на экране компьютера не обещал ничего неожиданного, и Адела позволила себе отвлечься, вызывая в памяти их последний разговор. Он сообщил ей о своем контракте — руководстве флотом РАМ в войне против НЗО и Венеры.

— Сколько они тебе платят? — спросила она.

— Как это характерно для тебя, дорогая! Первое, что тебя интересует, — сумма, — ответил Кейн, пробегая настойчивыми чуткими пальцами по изгибу ее спины.

Адела поежилась от наслаждения.

— Я получаю в пять раз больше, чем трачу, — ответил он, наслаждаясь мягкостью ее молочно-белой кожи.

— А что у тебя в руках на данный момент? — она повернулась к нему так, чтобы видеть его лицо.

Улыбка Кейна была мимолетной, блеснув под темными усами, словно клинок рапиры.

— В данный момент в моих руках… ты сама знаешь что.

В глазах Аделы мелькнули искры, несмотря на их теплоту.

— Ты можешь вспомнить случай, когда я заключил невыгодную сделку? — перебил ее Кейн, обнимая.

Адела решила не упоминать имя Вильмы Диринг, зная по предыдущему опыту, что это может разрушить настроение, и ей не удастся ничего больше узнать. Она снова поежилась, и это движение заставило Кейна смягчить объятия.

— Ты можешь проиграть, — сказала она.

Глаза Кейна все так же улыбались. Он привык к ее полным губам и прервал поцелуй, когда она почти задохнулась.

— Я никогда не проигрываю.

— Многие считают, что для Гользергейна ты вроде козла отпущения, — выдохнула она.

Кейн издал короткое гневное рычание.

— А он — мой билет на обед.

Губы Аделы искривила загадочная улыбка, их приподнятые уголки напоминали изгиб лука.

— Ты опасно играешь, Кейн.

— И тебе это нравится, — ответил он, притягивая ее к себе.

Она была нужна Кейну. Ее громадная разведывательная сеть, если использовать ее в своих интересах, стоила миллионы. И она это знала. И понимала, что Кейн — нечто особенное. Опыт добывания и исследования политических данных приучил ее распознавать таких, как он, с его потенциальными возможностями. Бывали случаи, когда ее возможности позволяли менять ход

истории, передвигая подобные фигуры. Она понимала, что Кейн — прирожденный лидер, человек, который в соответствующих обстоятельствах не упустит возможности добиться блистательного положения.

С ее помощью он сможет повелевать мирами.

Адела никогда не делила себя с мужчинами, предпочитая удовлетворять свои желания с генотехами, предназначенными специально для удовольствия, которых она сама конструировала в свободное время. Кейн был первым мужчиной из встреченных ею, чье самолюбие, очарование и красота отвечали ее собственным. Она хотела его, потому что они были на равных. Она хотела его, потому что не могла управлять им — и в то же время видела необходимость привязывать его к себе. Двигаясь в правильном направлении, он мог достичь невиданных высот. Вместе они могли управлять Системой. Это была мечта, которой она иногда наслаждалась…

Ее мысли были неожиданно прерваны появлением новых данных на компьютерном экране.

Какая-то часть ее сознания постоянно была сосредоточена на экране. Определенные имена и фразы посылали сигнал прямо в глубины ее мозга, включая все внимание, и она давно выработала в себе способность подсознательного анализа порой весьма отдаленных намеков на эти данные.

— Стоп! — скомандовала она, и текст на экране замер. Выжатый двумя пространными абзацами списков персональных назначений венерианского флота, на экране светился короткий текст сообщения о том, что меркурианская поисковая команда обнаружила брошенный космический корабль. Данные корабля показались ей знакомыми, и подернутые дымкой мечтательности кошачьи глаза Аделы широко раскрылись, выражая живой интерес.

— Более подробные данные по записи восемь-один-семь-а-три-два-четыре-пять-шесть-ноль-четыре!

Монитор погас на ту долю секунды, в течение которой компьютер отыскивал нужную запись и выводил ее на экран:

«ИСТОЧНИК — „КЛОЧКИ И ОСКОЛКИ, ИНКОРПО-РЕЙТЕД“. ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ РАМ, БАЗИРОВАВШИЙСЯ НА АФРОДИТЕ, ВЕНЕРА, НАЙДЕН БРОШЕННЫМ. НА БОРТУ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА. СИЛОВОЙ БЛОК ВЗОРВАН, ВНУТРЕННЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ ПОВРЕЖДЕНО», — прочитала она на экране.

— Сообщите в «Клочки и осколки, инк.», что за любую информацию о Рее и Икаре я плачу тысячу кредитов.

«НЕПРЕМЕННО», — отозвался монитор.

Адела не любила синтезированные компьютерные голос, предпочитая визуальный выход информации.

Она откинулась в кресле, следя за тем, как по экрану продолжает проплывать нескончаемый поток данных. Она послала Рея и Икара на задание — и они его не выполнили. Доклад о корабле напоминал последствия нападения пиратов, но Адела была подозрительна. Ее генные существа для развлечения были ее собственным созданием, генетически перестроенная структура заставляла их быть рабами ее удовольствий. Она в глубине души опасалась их психологического влияния. В любой момент они могли преуменьшить для ее сознания важность неудачи, чтобы только доставить удовольствие хозяйки.