Бак Роджерс в 25 веке

Мёрдок Мелинда С.

— Все его вооружение лишь для защиты, станция прячется за своим арсеналом, — добавила Вильма.

— Хауберк забыл, что этот арсенал может быть как пассивным, так и активным, — сказал Бак.

— То, что мы видим, вполне соответствует его логике, — объяснил Хьюэр. — Когда в начале двадцать первого века ядро Хауберка запускалось в околоземное пространство, его миссия была сугубо мирной. Спутник должен был действовать как противоаварийный механизм, контролирующий находящиеся на орбите вооружение. Его защитные системы служили исключительно для того,

чтобы обеспечить его выживание в космосе — для защиты от метеоритов и космического мусора. И за все эти годы его роста и развития первоначальные принципы защиты никогда не менялись.

— Вся система вооружения Хауберка предназначается только для отражения и защиты, — подвел черту под обсуждением проблемы Бак.

— Я все еще никак не пойму, какая здесь разница, принимая в расчет то, что они при этом используют самую передовую технологию вооружения, какая только существует в Солнечной системе, — сказал Турабиан.

— Она односторонняя. Их можно застать врасплох.

Турабиан недоверчиво покачал головой:

— Когда-то давно, в начале двадцатого века, Франция вложила миллионы франков в создание защитных укреплений против Германии. Они назвали эту стену «Линия Мажино». Она считалась неуязвимой, но в конце концов немцы разбили ее. Ее уязвимым местом оказалась ее фундаментальная жесткость. Я думаю, уязвимое место Хауберка — в его самодовольстве.

— Может быть, стоит попытаться, Турабиан? — В голосе Вильмы звучало такое внутреннее волнение, какого Турабиан никогда раньше не слышал. — Взгляни на этот корабль! Думал ты когда-нибудь, что мы будем иметь такую технологию? Если мы будем быстрыми, если мы нанесем удар до того, как РАМ высчитает, откуда мы можем его нанести, мы сможем так навредить за одну эту вылазку, как не навредили за двадцать предшествующих лет. А если дело увенчается успехом, если мы действительно возьмем Хауберк, подумай только, что это могло бы значить для Земли!

«Множество ударов даже маленьким топором, — подумал Бак, — срубают и валят могучий дуб».

— Свобода, — произнес он. В его голубых глазах горел вызывающий дьявольский огонь.

Турабиан пристально смотрел на них:

— Вы что, серьезно?

— Да, — в один голос ответили Бак и Вильма.

— А это не какая-нибудь игра на публику?

— Нет, — холодно ответила Вильма, задетая этими словами.

— Зачем нам это? Ради чего? — спросил Бак.

— Это бы упрочило ваше положение в двадцать пятом столетии, — вслух гадал Турабиан.

— Или убило меня. В любом случае, все это мало меня волнует.

— Что же тебя волнует? — спросил Турабиан.

— Земля.

— Почему?

— Это мой дом. Я помню все, что было когда-то. Мы считали, что в мое время Земля находится в бедственном положении. Тогда мы не знали, что такое настоящее бедствие. Сейчас люди здесь живут как крысы. Вы даже не знаете, как выглядит прерия или пшеничное поле. Вы никогда не видели настоящих деревьев высотой больше ста футов. Я… Я хочу, чтобы вы имели возможность узнать ту Землю, какую знал я. Этого

никогда не произойдет, пока РАМ держит ее под своим контролем.

Глаза Турабиана сузились.

— Вы действительно думаете, что Хауберк можно уничтожить?

— Да.

— Полковник Диринг, можно вас на пару слов? — спросил Турабиан.

— Конечно, — спокойно ответила она, заговорщически подмигнув Баку.

Они отошли в сторону. Бак наблюдал за ними, в то время как его душа наполнялась сомнениями. Он отвел глаза, взгляд его заскользил по обтекаемым формам истребителя РАМ. Он просто жаждал полетать на нем.

Голос Хьюэра вторгся в его мысли.

— Извините, Бак, но ничего больше по этим схемам я добыть не могу. Большая часть того, что я вам представил, есть на общедоступных видеозаписях, которые сделаны и используются для устрашения.

— Для таких дураков, как я.

— Вероятно.

— Хотел бы я поближе рассмотреть эту станцию.

— Хауберк? Капитан Роджерс, это было бы крайне рискованно.

— Разведка рискованна. Она могла бы насторожить РАМ, в отношении наших планов, но… — В глазах Бака блеснул вызов.

— Бак, пожалуйста! Такие мысли вредны и опасны для вашего благополучия.

— Хауберк не дает мне жить благополучно.

— Я чувствую, что должен буду позаботиться о том, чтобы вы выжили, — если это возможно.

Бак искоса посмотрел на Хьюэра.

— Должен? — переспросил он. — Почему?

— Существуют три причины, которые вынуждают меня это делать. Первая — то, что вы являетесь историческим сокровищем и как таковое — знак НЗО.

— Повесьте на меня дощечку и назовите памятником, — сухо сказал Бак.

— Вторая причина та, что все мои сведения, касающиеся вас, говорят, что вы являетесь умным и талантливым командиром — не только в качестве пилота, но и как лидер, умеющий привлечь на свою сторону. Вы — ценное пополнение в НЗО.

— Поместите меня в файл «Полезное».

— В-третьих, я… — Хьюэр колебался. — Я не знаю, как это поточнее выразить. Ничего подобного я не вижу в современном обществе. Ваши действия, начиная с момента вашего оживления, были дон-кихотскими, но я нахожу, что ценностью является сама ваша уникальность.

— Док, запишите это. Вы попали прямо в точку — то, чем я являюсь, стоит риска. Каждый из нас уникален, и каждый заслуживает какого-нибудь шанса. Спасибо за заботу обо мне и за шанс.

Хьюэр смотрел вниз, став внезапно сдержанным.

Голова его дернулась вверх, в глазах отразилась тревога.

— Бак! Возможно, у нас брешь в системе безопасности!

— Что?

— Брешь в системе безопасности, — повторил Хьюэр, державший ушки на макушке с момента переделки транспортного ваучера на «Крайты». — Что-то касающееся этих кораблей!

— Вильма! — позвал Бак, не вполне уверенный, что понял смысл сказанного Хьюэром.

Вильма и Турабиан уже спешили к ним.

— У нас неприятности, — произнес Бак, указывая на рассеянное выражение лица Хьюэра. — Что это было, Док?