Бакинские новеллы
Шрифт:
Ей казалось, что она хорошо знает море и видела его в любую погоду. На солнце без ветра, когда вода делалась бирюзового цвета и была прозрачной, так что можно было видеть дно. Оно было таким ласковым и ручным. В ветреную погоду, на нем поднимались волны в кружевной пене. Девочка очень любила качаться на волнах. Игра не всегда безопасная, но очень захватывающая. Кто кого перехитрит. Девочка волну или волна девочку.
Она смело вошла в воду и привычно легко поплыла. Вода была мутной, перемешанной с песком и водорослями, царапавшими загорелую кожу. Море было чужим. С ним не только нельзя было разговаривать
Девочка плыла все дальше и дальше, надеясь, что оно узнает ее и переменится, станет ласковым, как прежде.
Легкий толчок в спину, и она застывает на месте. Течение воды становится сильнее. И вот уже ее несет по кругу, засасывая в водоворот. Соленая обжигающая вода забивает нос, рот, жжет глаза, ломает тело, забирая в безжалостный водяной спрут. Ей становится невыразимо страшно от мысли, что она, в своей самонадеянности и глупом бесстрашии совершенно одна. Она может кричать, звать на помощь, и никто не откликнется, просто потому, что вокруг никого нет, кроме бездушного моря. Девочка еще пытается бороться, выскочить из пучины, делая судорожные движения и напрягая до боли все мускулы.
Результат получается обратный приложенным усилиям, чем больше она сопротивляется, тем глубже погружается в ставшее ненавистным море. Сознание мутнеет, и тут она вспоминает чей-то рассказ о том, что с водоворотом не нужно бороться, а надо позволить увлечь себя течению. Усилием воли, она расслабляется и ее выбрасывает из водоворота как чужеродный элемент, почти на самый берег.
Полежав немного на мели и отдышавшись, она доползает до песчаного берега, больно оцарапав себе коленки и ладони, и долгое время лежит без сил, как выброшенная на берег рыба.
Не понимая, за что наказало ее любимое море, ей приходит на ум кричавшая женщина. Она на минуту представляет себя на надувном матрасе, не умеющей плавать, не представляющей, чего можно ждать от неведомого черного зверя. Теперь ей уже не кажется таким нелепым ее крик и паника окружающих.
Солнце лениво проглядывает сквозь тучу и бросает теплый луч на девочку. Она улыбается ему и подмигивает:
– А знаешь, я теперь поумнела и, кажется, взрослею.
Урок математики
Флот неприятеля перешел в наступление. Один из кораблей, подплывший совсем близко, выбросил абордажные крюки, и пираты приготовились спрыгнуть на судно капитана.
– Ты долго еще будешь занимать ванну. Я опаздываю, голос сестры донесся издалека.
– Я знаю чем ты там занимаешься, играешь в солдатики. Здоровенный лоб, и занимается такой ерундой.
Расул не стал отвечать. Подумав, что молчание в данном случае самый лучший и достойный ответ. Но игра была испорчена. Он выпустил воду из запруженной раковины, собрал свои кораблики и пиратов, спрятал в убежище, которое еще не обнаружила его зануда сестра. Выйдя из ванной, он молча прошел в свою комнату.
– Не забудь, у тебя сегодня урок математики, а ты еще не подготовился, – не унималась сестра.
– А про свое плановое свидание ты не забыла, твой милый приехал или еще нет, – он решил перейти в контрнаступление.
– Это не твое дело. А будешь много выступать, я расскажу
Все аргументы были исчерпаны, словесная дуэль как всегда кончилась не в его пользу. Расул вскочил, схватил попавшуюся под руку книгу и запустил в сторону сестры. Она с криком закрыла дверь в его комнату.
Немного успокоившись, он сел за письменный стол. Достал учебник по математике и тетрадь. Создал на столе полную иллюзию напряженной работы. Затем выдвинул большой выдвижной ящик, под столешницей. Стол как будто бы специально был устроен таким образом, чтоб при приближении неприятеля ящик можно было моментально закрыть и углубиться в решение уравнения в тетради, лежавшей на столе. В этом самом ящике лежала его любимая книга «Всадник без головы». Он раскрыл книгу наугад, ему было все равно с какого места читать. Мальчик знал ее наизусть. Он представлял себя на месте отважного мустангера, укрощал диких мустангов, скакал по необозримым просторам прерий, обнимал нежную Луизу. Иногда он настолько переносился в воображаемый мир, что возвращаться в свой современный мир, где нужно было учить математику, выслушивать колкости сестры, было непреодолимо трудно. Книга была старенькой, зачитанной. Она являлась частью его сокровищ, которыми он очень дорожил. Кроме нескольких книг, туда входили коллекция моделей автомобилей, батарея солдатиков и флот игрушечных кораблей.
Передышка была недолгой, вновь послышался голос сестры:
– Я знаю, ты читаешь своего Всадника. Хоть бы прочел еще какую-нибудь книгу. Ах да я забыла, еще «Три мушкетера». Интересно на месте кого ты себя представляешь, Д'Артаньяна, наверное, а может быть Портоса, он тебе ближе.
– Как ты меня утомила, тебе нечем заняться? Позвони своей подруге, вам есть о чем поговорить, не то что мне, бедному Портосу. Вы уже перемыли косточки всем, или еще кто-нибудь остался?
– Не беспокойся, твои косточки нас не интересуют. Зато наверняка они очень интересуют твою училку. Скорее не косточки, а голова. Вот устроит она тебе сегодня головомойку.
Он с ужасом посмотрел на часы. Так и есть, ему нужно быть на уроке через полчаса. Он схватил учебник математики и тетрадь, положил их в папку. Перед выходом, пригладил свои вихры и посмотрел в зеркало. Удовлетворенный увиденным, он прокричал:
– Я пошел, жди меня и я вернусь, а если задержусь, значит Фрида услышала твои молитвы, и устроила мне головомойку.
Учительница математики жила в нагорной части города. Он сел в старенький троллейбус, который неспешно, двинулся по своему маршруту. По дороге несколько раз соскакивала штанга, водитель выходил, стучал по штанге, что-то подправлял, и троллейбус также не торопясь ехал дальше.
– Наверное, пешком я бы уже добрался, а теперь мне еще попадет за опоздание, – подумал он.
Наконец троллейбус дотащился до нужной остановки. Он спрыгнул с подножки и еще два квартала поднимался вверх. Подъем был крутой, один из домов прорезала трещина, грозившая в скором времени разрастись и разломить дом пополам. Однако жильцы дома продолжали жить в нем и, по-видимому, мало кого заботило бедственное положение дома. Мальчик ходил заниматься к учительнице уже полгода и каждый раз, проходя мимо этого дома, замечал, как трещина становилась все шире.