Баламут
Шрифт:
Внутри башни царил мрак, едва разгоняемый щелями между камней. Наверх вилась крутая лестница из прогнивших досок.
— Думаю, будь он колдун, мог бы и наколдовать себе лестницу поприличнее, — сказал Баламут. — С другой стороны, если он превращается в летучую мышь и упархивает на крыльях по своим делам, зачем ему вообще лестница, в таком случае? Яснее не стало, сплошные вопросы. Очень надеюсь, что ответы нас ждут наверх. Пошли, чего стоим.
После, казалось, тысячной ступени, Баламут остановился, тяжело выдохнул, посмотрел
— Снаружи башня-то выглядела не такой высокой, как изнутри. Колдовство чёртово, колдун проклятый.
— Спрячь язык за зубами, говорю тебе, — сказал Алексей который весь вспотел от долгого подъёма. — Услышит хозяин, как ты его грязью поливаешь, на чём свет стоит — точно испепелит нас, или ещё чего похуже сотворит.
— Я устал уже, — сказал Баламут. — Мне надо немного поныть, это облегчит боль в коленях.
— А я вот не устал.
— Врёшь.
— Не вру, — соврал княжич.
— Тяжело, небось, ещё и в железках-то по лестнице топать? — спросил Баламут.
— Я к доспеху привык уже давно, он мне как вторая кожа, — снова соврал Алексей.
— Да что уж, не геройствуете, князь, — ехидно сказал Баламут. — Давайте помогу вам. Я понесу вашу броню наверх, а вы понесёте меня.
Алексей, казалось, на секунду почти клюнул на это предложение, но затем нахмурился, ругнулся сквозь зубы и упорно продолжил подниматься. Их медленное восхождение длилось так долго, что Баламут уже потерял счёт времени. Когда лестница закончилась и они, наконец, оказались на самом верху, на площадке перед закрытой дверью, с наёмника пот катился градом. Он опасливо перегнулся через перила, пытаясь разглядеть сквозь кромешный мрак высоту башню изнутри.
— Как думаешь, — спросил он у Алексея, — саженей триста высоты, наверное, оказалось-то?
— Вся тысяча, как пить дать, — ответил княжич, едва переводя дух.
— Может, плюнуть вниз? Посмотрим, как долго лететь будет?
— А тебя не учили не плевать в доме?
— Это не дом!
— Всё равно невежливо, — ответил княжич, хотя его самого снедало любопытство, как высока оказались башня мудреца изнутри.
— Ну давай хоть факел зажжёный вниз бросим.
— Ещё хуже, ну как башня загорится?
— Чему тут гореть? Одни камни, да доски сырые.
— У тебя всё равно факела нет с собой. Иди вон, вниз за ним заходи, да обратно поднимайся. Тогда обсудим. Если не хочешь, тогда даже ничего обсуждать не будем. Веди себя пристойно, ради бога.
— Скучный ты человек, княжий сын.
— Если нас из-за тебя превратят в двух навозных жуков, Баламут, я тебе этого никогда не прощу.
— Ой, как мило. Выторгую у тебя прощение, свернув тебе самый вкусный навозный шарик.
Княжич откашлялся, пригладил взмокшие волосы, поправил одежду.
— Ты чего, на свидание собрался? — спросил Баламут.
— Да прекрати ты уже ядом плеваться! Сил моих нет, как дитя малое.
— Молчу, молчу.
Алексей постучался в дверь. Никто не ответил. Он постучался громче и снова ничего. Княжич опасливо открыл дверь. Внутри небольшой комнатки, в центре который чадила жаровня, сидел в резном кресле древний старик. Морщины так глубоко изрезали его лицо, что казались трещинами в сухом дереве. Борода его, иссиня-белая, почти касалась земли, длинные спутанные волосы доходили старику до пояса.
Открыв дверь, Алексей смутился, откашлялся и постучался ещё раз. Мудрец не шелохнулся.
— Он живой там вообще? — подал голос Баламут.
— Да я почём знаю? — прошипел в ответ Алексей. — Здравствуйте, дедушка!
— Здоровее вашего богатырей видали, — неожиданно ответил дед, отчего оба юноши вздрогнули разом. — Чего орёшь? Не в лесу, чай. Пришли тут, понимаешь, натоптали, орут, как оглашенные. Чего надо?
— Разве так гостей привечают? — спросил Баламут. — Пригласил бы ты нас отужинать. Баньку бы истопил. Про дела наши расспросил, про погоду, да про урожай овса. Вот уже с утречка, как выспались бы мы на твоих перинах, тогда можно было бы и о деле поговорить.
— Ишь ты, — старик, казалось и не подумал обижаться на такую дерзость, а только рассмеялся. — Какой дерзкий. Ты мне почти нравишься. Превращу тебя в белку последним.
— Что значит — в белку? — побледнел Алексей.
— С непрошеными гостями — чего ещё делать? В белку там, или в жабу, коли настроение будет. До баньки, да до перинки, не доберётесь, ежели так себя вести продолжите.
— Прости этого нахала, отче, — сказал Алексей и низко поклонился. — Не воспитан он, не знает, как подобает разговаривать с мудрецами.
— Это я уже заметил, — старик махнул рукой. — Говорите, чего пришли, да побыстрее.
— Беда, отец. С чёрными вестями мы к тебе пришли, — Алексей снова поклонился.
Говорил он нарочито громко, будто разговаривал с полностью глухими, разбавляя речь активной жестикуляцией. Баламут стоявший сзади, скрестив на руки на груди, только скептически покачал головой.
Мудрец посмотрел на Алексея, как на скорбного разумом.
— Чего ты орёшь-то? — спросил он. — Не на пожаре.
— Ты уверен, что это мудрец? — шепнул наёмник княжичу на ухо. — А не какой-то сумасшедший дед, который тут обретается и червяков жрёт?
— Тихо ты, — прошипел перепуганный Алексей и ткнул Баламута локтем в бок.
Княжич поклонился так низко, что волосами почти коснулся пола.
— С бедой пришли мы к тебе, совета мудрого испросить…
— Давай, покороче, отрок, недосуг мне вокруг да около ходить. Я человек старый, помру того и гляди, раньше, чем ты к делу перейдёшь.
— Похитил Змей Горыныч прекрасную княжну Василису, — затараторил княжич. — Горыныча мы нашли и убили, а княжна как в воду канула. Помоги нам, отец, дай совет мудрый, где искать её.