Балапан, или Как исчез из России один народ
Шрифт:
– Амалия, Аля, ты святая, даже не смей терзать себя. Спасибо тебе за моих дорогих девчонок, ты такая хрупкая, молодая и неопытная сумела выжить не только сама, но и их сохранить. Ты видишь, что сделалось с нами всеми? Если бы не ты, куда бы я теперь приехал? Это я там жировал, а вы здесь голодали, я там баклуши бил, развлекался охотами, рыбалками и… по другой части, а вас тут изнуряли работой, морили голодом и насиловали… Это меня должна терзать совесть, это… это…
– Ладно, Роберт, ты же был совсем мальчиком, когда все это началось, тебе тоже пришлось через многое пройти.
– Мои страдания по сравнению с вашими – ничто.
– Но теперь при нас есть мужчина и мы за тобой как за каменной стеной. У меня такое чувство, будто
И Роберт стал постепенно втягиваться в повседневную жизнь, приспосабливаться. Она дала слово себе и Роберту, хотя он и не просил ее об этом, больше ни за какой надобностью не обращаться к Подопригоре, но тот не оставлял ее в покое. Поставили под вопрос проживание в квартире, создалась угроза лишения всех прочих благ.
19
Ослабление напряжения.
Петр Семиуглов не на шутку влюбился в Амалию, да и та испытывала к нему ответные чувства. Он предложил-таки Амалии руку и сердце, несмотря на ее упорное избегание этого официального момента, и ждал ответа уже несколько недель. Амалия не могла ответить «нет», но и «да» ответить боялась. Так дальше продолжаться не могло. Такая тыловая крыса, как Подопригора, любого фронтовика сомнет, если тому вздумается стать на его пути. Поэтому Семиуглова в дело не посвящали, чтобы не создавать ему неприятности.
Однажды, когда Подопригора был особенно настойчив, Роберт, наблюдавший за ним периодически, «показал ему зубы», то есть вежливо попросил его отстать, забыть про сестру, но тот от такой наглости даже опешил. Какой-то сморчок будет указывать ему, Подопригоре!..
Стало понятно, что этот по-доброму не поймет, и Роберт втайне от сестры стал готовить «операцию по ликвидации». Лиха беда начало… «Сейфулла вряд ли успел узнать, кто его приговорил, он был слишком занят собой перед смертью», – мрачно подумал Роберт, теперь ему хотелось не просто замочить злодея, а чтобы тот знал, за что и кто его приговорил. Прежде чем Амалия сдала ключи от квартиры Подопригоре, где тот расслаблялся, Роберт успел сделать дубликат. Хоть у него уже и был опыт, но еще не богатый, а убить человека все-таки это не дров нарубить. Так прошло более полугода, прежде чем все обстоятельства срослись вместе, и откладывать было нельзя из-за давления, оказываемого этим подонком на Амалию. Она бы не одобрила такие радикальные меры, и Роберт не стал посвящать ее в свои планы. А защитить ее он считал своим долгом, причем защитить любой ценой, любой.
Он проник в квартиру и прождал до самой ночи свою жертву, но Подопригора в этот раз не появился. Тщательно убрав следы своего присутствия, Роберт вернулся домой далеко за полночь. Потом были еще две неудачные попытки. Но вот, наконец-то, его терпение вознаграждено – во время очередного ожидания он увидел из окна квартиры, что Подопригора прибыл. Он вполне мог явиться домой и не один, на такой случай Роберт не был готов совершенно. Он даже не предусматривал такой возможности. Он вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Роберт спрятался за дверью, зажав в руку массивный бронзовый бюст Сталина, который едва помещался в ладонь. Когда дверь открылась и в нее протиснулась жертва, он со всей силы обрушил Сталина на голову мерзавца. Тот рухнул и не подавал признаков жизни. Роберт заранее приготовленной веревкой связал ему руки за спиной и привязал к ногам, тоже связанным, причем так коротко, что тот выгнулся в дугу, в рот засунул кляп и полил после этого на него воды из чайника. Подопригора очухался и вытаращил
– Если будешь паинькой, вытащу кляп и поговорим. Будешь паинькой?
Тот закивал головой с таким же подобострастием, какое он обычно являл к своим начальникам, если не с большим. Кляп изо рта был вытащен, и Роберт спросил его:
– Кто я такой, тебе известно?
– Да, брат Амалии…
– Ага, такой же фашист, как и она… Надеюсь, у тебя найдутся разумные аргументы, чтобы я не забирал твою жизнь, давай убеждай, времени тебе три минуты.
– Я же помогал Амалии!
– А бескорыстно ты не мог помогать?
– У меня есть деньги, много денег…
– Что ж, начало не плохое, а где? Если вне пределов этой квартиры – забудь.
– Много вне пределов, а здесь тоже есть немало. Тут у меня потайной сейф есть, за портретом товарища Сталина.
– Надо же, как вы его до умопомрачения любите все. Кстати, именно «до умопомрачения», это он тебя выключил собственноручно, хотя его бюст и без рук.
– Ключи в портфеле. Для сейфа нужен еще шифр, его день рождения.
– Ну, мой друг, это уже перебор, я не знаю, когда ваш вождь родился.
– 18.12.78.
Роберт залез в портфель, который выпал из рук при ударе и валялся рядом и на который он не обратил внимания, открыл его и оттуда кроме ключей он достал еще и наган.
– O, das war knapp… [20]
– Не понял, – прокряхтел Подопригора.
– Если бы не наповал с первого раза, ты бы меня пристрелил как цыпленка…
Жертве было крайне неудобно в таком положении, и он попросил ослабить веревки, мол, принимая во внимание добровольное сотрудничество… Но Роберт был неумолим:
20
Это было рискованно.
– Ничего потерпишь, узнаешь, что такое терпеть, сколько сестра тебя терпела, сколько мы все от таких, как ты, натерпелись…
– Почему за всех я должен отвечать?
– Ты не должен за всех отвечать, ответишь за себя, – он немного ослабил веревку и сам ушел в другую комнату, оставив дверь открытой, и стал возиться с сейфом.
Подопригора предпринял нечеловеческое усилие, ослабил несколько больше связанные руки и сначала сел, а потом стал на колени и принялся лихорадочно сзади на ощупь развязывать ноги, и это ему почти удалось, но тут вернулся Роберт и со всего маху заехав сапогом в челюсть, сказал все тем же ледяным тоном:
– Ах, как нехорошо, ты же обещал быть паинькой, теперь твой аргумент, деньги, потерял силу, ведь ты бы сейчас такое устроил, если бы я имел большую любовь к деньгам и принялся их пересчитывать… Молись, собака, впрочем, вам, коммунистам, это ни к чему.
Он включил радио громче, музыка приглушила звук выстрела нагана, кроме того еще прикрытого подушкой. Из огнестрельного оружия все-таки проще убить, ну и пусть с шумом, стены достаточно толстые, да и на улице шумно. Роберт уходить не торопился, он основательно выгреб содержимое сейфа, где кроме денег были несколько пачек патронов к нагану, бланки различных документов от паспортов до военных билетов. «Пригодится», – подумал он, с немецкой аккуратностью сложив все в просторную сумку, найденную в шифоньере. Портфель был маловат для всего барахла, да и кроме того очень уж узнаваем. Труп он оттащил в шифоньер, запер дверь на ключ. Закрыл сейф, повесил картину и поставил на место бюст вождя, привел все в полный порядок и собрался уходить, но тут в дверь позвонили, это было так неожиданно, что он вздрогнул. «Кого еще принесла нелегкая», – в глазок он увидел молоденькую довольно нагловатого вида девушку, решил не открывать, но та продолжала звонить. «Она так весь дом переполошит», – и он открыл. Она вошла и не здороваясь с порога: