Баллада о Лорелее

Морозевич Юрий В.

— Все равно не понимаю, — наконец, произнес он. — За каким чертом военным могло понадобиться вообще влезать в это дело? «Celestial Food» — монополист и крупнейший производитель сигарет с торном, который в конце концов был признан наркотиком и запрещен на всех обитаемых мирах, в том числе и на Лорелее. В результате чего компания потерпела крах и фактически прекратила существование, хотя ни накопленные капиталы, ни стоявшие у руля люди, разумеется, не растворились в пространстве. В то, что ее руководство, потеряв фактически неиссякаемый источник сверхприбыли, вдруг вознамерилось вернуть себе утраченное, я еще готов поверить. Скажем, доставить с Лорелеи припрятанную заначку… в конце концов, организовать производство

торна здесь, на Земле, хотя сам я ни на секунду не верю в то, что такое возможно… Ради этого и звездолет угнать не жалко. Перспективы тут светят такие, что сорвать ограничители может у кого угодно. Это понятно и объяснимо… Но скажи мне, каким боком сюда могли примазаться военные, если, конечно, принять на веру твою теорию? Получается, они просто-напросто задумали поучаствовать в самой обычной наркоторговле, так что ли? Ты сам-то в это веришь? По-моему, так полный бред… хотя, вполне допускаю, что отдельные представители нашей военной элиты совсем не возражали бы против того, чтобы слегка поправить свое финансовое положение. Но ведомство в целом… Как-то не вяжется, не находишь?

Каттнер молча и сосредоточенно продолжал копаться в недрах энергетического отсека.

— Подержи, — сказал он. — Вот здесь. Крепче.

Алекс подержал.

Он не торопил напарника с ответом, тем более что любое давление на подобного человека заранее обречено на полный провал. Тут главное — не спугнуть, иначе он замкнется, и вообще ничего не скажет. А в том, что подконвойному Каттнеру есть что сказать, Алекс почти не сомневался. Об этом буквально кричал весь его немаленький опыт работы сначала на посту начальника службы безопасности космопорта Асари на Церере, а затем в качестве руководителя отдела специальных операций в центральной штабквартире на Марсе.

Придется набраться терпения, а там, глядишь, он и соизволит… Может быть.

Каттнер вдруг шумно вздохнул и выпрямился, вытирая руки неведомо откуда взявшимся куском ткани.

— Все, — сказал он. — Ну что, будем пробовать?

Вопрос явно был риторическим, поэтому Алекс ответил на него демонстративным молчанием.

Мол, не стоит держать меня совсем уж за идиота. Если не пробовать, то стоило ли тогда огород городить? И потом… можно подумать, у нас есть хоть какой-нибудь выбор.

Каттнер усмехнулся, бросил на Алекса косой взгляд, а затем запустил руку внутрь отсека с топливными элементами и чем-то там пощелкал.

Помещение немедленно залил неяркий, однако показавшийся воистину ослепительным свет, а ушей тут же достиг монотонный гул пробудившейся к жизни вентиляции. На панели с поглотителями углекислоты весело замигали огоньки, сначала ярко-оранжевые, но уже через несколько секунд сменившиеся радующими глаз зелеными.

Каттнер встал, ласково похлопал ожившую панель ладонью и сказал, поглядывая на Алекса:

— Вот так. Думаю, два часа жизни нам обеспечены. Пошли, здесь нам делать больше нечего. Самое время разобраться со связью.

— Постой, — сказал Алекс. — Мы не договорили. Так что там насчет военных?

Он вдруг понял, что Каттнер по каким-то причинам не слишком-то расположен развивать эту тему, и потому решил пойти ва-банк. Ощущение было такое, что если не сейчас, то уже никогда.

Может, все-таки повезет, и напарника удастся разговорить вопреки собственному решению не торопить события… Тогда появится воистину уникальная возможность узнать, наконец, что-то новое. Либо окончательно прояснить уже сказанное. Конечно, есть… есть немалый риск того, что подконвойный Каттнер вдруг вспомнит о своем арестантском статусе и наотрез откажется сотрудничать со следствием в его, Алекса, лице. Однако, это будет совсем уж фатальным невезением, и Алекс искренне надеялся, что бывший десантник все-таки не пойдет на принцип. Почему бы и не рассказать все, что знаешь, или о чем только догадываешься,

если шансы на то, что твои слова умрут в этих стенах, достаточно велики. Девяносто девять из ста, как утверждает все тот же Каттнер…

А с другой стороны, Алекс совершенно не представлял, для чего ему могло бы понадобиться это знание. Никакого практического применения в сложившихся обстоятельствах оно явно найти не могло. Разве что потешить собственное любопытство.

Видимо, какая-то тень сомнения все-таки отразилась на его лице, и Каттнер, несомненно, сумел ее уловить. Потому что усмехнулся, взял в руки шлем и выключил ставший ненужным фонарь, а затем мягко подтолкнул Алекса к выходу из отсека.

— Пойдем, пойдем, — сказал он. — У нас еще целая куча дел. Там и поговорим.

Выбравшись в жилую половину убежища, он сразу же ухватил руками ближайший скафандр и потащил его прямо к развороченному, абсолютно безжизненному пульту. Алекс погасил бесполезный фонарь на другом скафандре и молча принялся помогать. Он больше не надеялся на то, что Каттнер вернется к интересующей его теме.

Однако, ошибся.

С трудом протиснувшись между креслом и пультом, Каттнер, кряхтя, присел на корточки и принялся вытаскивать одну электронную плату за другой, внимательно осматривая каждую и водружая обратно на положенное ей место.

А затем заговорил.

— Хочу рассказать занятную байку, которую в порыве откровения поведал мне один из бывших сотрудников «Celestial Food». Дело, помнится, происходило в баре, и, надо признать, набрались мы тогда весьма и весьма изрядно. А в таком состоянии, сам понимаешь, зачастую просто неудержимо тянет огорошить собутыльника какой-нибудь совершенно невероятной историей. Вот и на этот раз…

Алекс слушал вполуха, особенно поначалу… ну, мало ли кто что болтает под действием алкогольных паров, ведь нельзя же всему верить. Однако, уже через пару минут рассказ его заинтересовал, а еще через пару минут он вдруг понял, что выдумать такое попросту невозможно.

— По словам моего собеседника… — продолжал Каттнер, — назовем его, скажем, Джоном… несколько лет назад, как раз перед самым началом планетарной катастрофы, он работал на Лорелее в одной из секретных лабораторий компании. Обычным лаборантом, не имеющим к научной деятельности совершенно никакого отношения. Типа прими-подай-помой-проследи чтобы не убежало… Лаборатория была многопрофильной, хотя большая часть высоколобых интеллектуалов занималась самым обычным разведением рассады. На разных почвах, при разном освещении… ну, и тому подобные огородные премудрости. Надо сказать, с нулевым результатом. Никак не желал пресловутый папоротник — источник торна — произрастать где-то помимо Долины Тысячи радуг, каковое обстоятельство просто неимоверно раздражало руководство компании, давно уже мечтавшее распространить свою деятельность за пределы Лорелеи.

Но не это самое интересное. В конце концов, какое мне дело до того, что кучка окончательно сбрендивших от жажды наживы негодяев мечтает вывести свой людоедский бизнес на межзвездный уровень? Пускай их волчьи аппетиты укорачивают те, кому это положено по роду деятельности. Я о другом.

Меньшая часть интеллектуальной элиты лаборатории занималась изучением механизма действия торна и его влияния на человеческий организм. Для чего к работам привлекались добровольцы, как правило, из числа обслуживающего персонала. Вроде тех же лаборантов. Соглашались многие, поскольку плата за риск была воистину фантастической. Джон тоже мечтал о том, чтобы заработать, и в конце концов, его пригласили для проведения очередного эксперимента. Вкололи что-то внутривенно и затем долго пытались выявить возможные последствия как с помощью самой современной аппаратуры, так и путем отбора многочисленных анализов. Судя по всему, никаких существенных отклонений от нормы не обнаружили и отпустили с миром.