Баллада Редингской тюрьмы

Уайльд Оскар

* * *

Весною вяз в цвету увяз, Проклюнувшись листвой, Но рукотворный голый ствол Весь год стоит сухой, Лишь Смерть дает свой редкий плод Из плоти из людской. Чем выше мы, тем жизнь взаймы Дороже испокон; Но кто взойдет на эшафот Высокий, словно трон? Кто будет рад из петли взгляд Бросать на небосклон? Как мило в счастье и любви Под скрипочку плясать, Под флейту с лютней реже, но Приятней танцевать, А горше нет, чем антраша Под петлей исполнять. Мы хоть одним глазком за ним Следили день за днем, Гадая, кто из нас уйдет Подобным же путем, Какой тропой душой слепой Мы в красный Ад сойдем.

* * *

И

наконец живой мертвец Не вышел к нам во двор, Я понял, черный карандаш Отметил приговор, И в Божьем мире нам его Не видеть с этих пор. Сойдясь, как в море, в гиблый шторм, Встречаются суда, Не перемолвились мы с ним Ни словом никогда, Столкнувшись не в святую ночь, А в горький день стыда. Жестокий плен тюремных стен Изгоев приютил; Мир нас отторг навек, и Бог Давно о нас забыл; И чуткий Грех, шутя нас всех В клеть, как в силки, сманил.

III

Двор Должников тесней оков И в мокряди полов Он там гниет, попав под гнет Свинцовых облаков; А стража бдит, а вдруг сбежит Он в Смерть из-под замков? Он рядом с теми, кто за ним Следит и день, и ночь: За тем, как стонет он, когда Молиться уж невмочь, За тем, чтоб жертва не ушла От эшафота прочь. Начальник строго соблюдал Устав и Ритуал, Врач равнодушно Смерть, как факт Научный принимал, А Капеллан два раза в день Беседой досаждал. Он трубкой дважды в день пыхтел, И кварту пива пил; И прямотой своей души Страх на корню сгубил, И часто встречу с палачом Изустно торопил. Об этой странности никто Его спросить не мог: Тюремщиков первейший долг, И твердый их зарок — Навесить маску на лицо, И на уста замок. Быть может, словом свой покой, Баюкал он в тиши, Но много ль стоит Жалость там — У смертной у межи, Дано ль словам пролить бальзам, На дно больной души.

* * *

Страшней Чумы, в кольце тюрьмы Наш Шутовской Парад; Нам нет забот, мы первый взвод Из Дьявольских Бригад; С прической — швах! свинцовый шаг — Веселый Маскарад. Канаты рвем в один прием, Ломая ногти вдрызг; Полы метем, кряхтим — скребем, Все в мыльной пене брызг; Лесоповал — всегда аврал Под пил кабаний визг; Мешки кроим, гранит крошим, Взбивая пыль в шурфах; Посуду бьем да гимн орем, И преем на путях; Но в сердце каждого из нас Клубком свернулся страх. Он то лежал, то обдавал Нас мусорной волной, И забывали мы подчас Несладкий жребий свой; Но на могилу набрели, Однажды мы гурьбой. Зиявший зев ее, как лев, Что спекся на жаре; Он жаждал крови, плоть алкал, И, подойдя к дыре, Мы вспомнили: один из нас Повиснет на заре. Спустились мы под свод тюрьмы, Во Мрак, и Смерть, и Страх; (Палач пошаркал мимо нас). И мы, дрожащие, впотьмах, По камерам, как по гробам, Рассыпались, как прах.

* * *

В ту ночь по коридорам Страх, По тысяче причин, Неслышной поступью прошел, По множеству мужчин; А вместо звезд, сквозь брусья полз Хор призрачных личин. А он лежал, как на лугу, Где васильки цвели; И стражи, сон его храня, Осмыслить не могли, Как можно спать и видеть сны, В преддверии петли. Не впору сон, коль скоро стон, Не сдержит и кремень; В нас Страх на костылях Тоски, Вцепившись в ночь, как в день, Из мозга в мозг переползал, Как тень через плетень. Как страшен сумрачный удел — Грех брата осязать. Он в грудь отравленным клинком Войдет по рукоять, Чтоб слез расплавленным свинцом Чужую боль унять. Обувкой фетровой вдоль стен Страж тут и там шуршал, Молитвам

нашим у дверей — Через глазок — внимал, Всем тем дивясь, кто отродясь Колен не преклонял. Всю ночь молились мы, скорбя, Как у родных гробов, И полог ночи трепетал, Как гробовой покров; Был горше губки на копье Вкус покаянных слов. Уже кричали петухи, Но день не наступал, И кривобокий, как и мы, Страх жался по углам, И тьма злых духов к нам ползла В ночи, казалось нам.  Они скользили мимо нас, Как путники в туман, Изящной поступью дразня, И каждый гибкий стан, Был страшен грацией своей Как призрак и обман.  В сети гримас, прошли сквозь нас Толпой, рука в руке, Как в сарабанде, как в стихе, Как буквицы в строке, Плетя причудливый узор, Как ветер на песке. Нелепый кукольный гротеск Рождал их ломкий шаг; Как флейты звук, терзал наш слух Своим напевом Страх, — Он громко пел, чтоб пробудить И вызвать к жизни Прах. «Мир необъятен, но в цепях, Нет ходу никуда; Конечно, вправе кость метнуть И Джентльмен, но там Не ждет успех, где ставка — Грех, В убежище Стыда!»

* * *

 Не из эфира соткан был Народ глумливый их, Для тех, кто жил в тисках оков, Не чуя ног своих, Их плоть и кровь страшила нас Сильней иных живых.  Хмельной угар вертлявых пар, Танцующих кругом, Жеманный дух салонных шлюх, Подсевших к нам бочком, И в глотках наших застревал Поток молитв комком.

* * *

С рассветом ветер застонал, Но ночь еще ткала Шатер из нитей тьмы, пока Последней не впряла, Мы в страхе ждали Солнца Суд, Когда растает мгла. А ветер выл, и дождь стекал, Как слезы, со стены, Минуты медлили, как дрожь Ослабленной струны, И мука нам казалась сверх Объявленной вины. Вдруг я заметил, как окно Оттиснуло бруски Решетки тенью на стене Над койкой в три доски; Я понял, в мир пришел рассвет Под цвет моей тоски.

* * *

 Шесть! В клетках гомон и возня… Семь. Тихо. А засим Тюрьму накрыл шум мощных крыл И шорох вслед за ним, То Смерть вошла и обдала Дыханьем ледяным.  Не Конь Блед всадницу несет. Не с помпой Смерть грядет: С мотком пеньки, с куском доски Взошла на эшафот Позорным вервием вершить Убийственный исход.

* * *

 На ощупь мы сквозь сгустки тьмы Шли, как сквозь топь бредут, Ведь в жар молитв все, что болит, Облечь — напрасный труд; В нас что-то умерло — то, что Надеждою зовут.  Как твердолоб — ни шагу вбок — Неправый Суд Людской, Он топчет немощь, давит мощь Железною пятой, И демонстрирует сполна Нрав людоедский свой.

* * *

 Мы стерегли, когда часы Ударят восемь раз, Восьмой удар — удар Судьбы, Тот, что в урочный час, Уловит Лучшего в силки И Худшего из нас.  Застыв, мы не могли пресечь Отсчет, что будет дан, И каждый замер, как в степи Безмолвный истукан, А сердце било там, внутри, Как заяц в барабан.

* * *

 Как шок, раздался бой часов И воздух разорвал, И к небесам тюремный вой В отчаяньи воззвал, Как древле прокаженных вопль, Прохожих отгонял.  И как в кристалле сна ясней Вся жуть отражена, Так балка сальная с петлей Отчетливо видна, И слышно, как молитва в крик Петлей укрощена.  И горе, и его исход, И то, как он вскричал, Раскаянье и смертный пот Никто, как я, не знал, Кто много жизней прожил, тот Бессчетно умирал.