Бальмануг. Невеста

Лашина Полина

– Раймонд принес тебе подарок, Хелен, – сказал вдруг опекун, указывая на большую коробочку, обтянутую темно-синем бархатом, что лежала на углу стола.

– М-м, – так опешила девушка, что даже с мысли сбилась. – Кхм, благодарю.

Сам жених у окна был занят все тем же разговором с Верчилом, несомненно более важным, нежели собственноручно вручить подарок невесте.

– Желаешь посмотреть? – словно подсказывал следующее действие опекун, с мягкой улыбкой глядя на девушку с другой стороны стола.

– Пожалуй, нет, – отказалась Хелен.

Судя

по коробке, в ней ювелирное украшение. Подобные дорогие вещи обычно хранятся у главы дома, а не в женских комнатах, и выдаются по необходимости. И какой смысл смотреть тогда?

– Премного благодарна эйру Лернаваю, – вежливо добавила вдогонку девушка, глядя при этом исключительно на опекуна.

Какой жених задал тон общения, такой она и будет поддерживать. Она тоже не в восторге от его кандидатуры, но это не повод столь открыто демонстрировать свое пренебрежение. Тем более они на ближайший год так или иначе связаны, лучше бы договорились о мирном сосуществовании.

"Он на самой помолвке хоть подойдет ко мне?". Не то, чтобы ей это было нужно, но как насчет того, чтобы сам Лернавай своим поведением не бросал тень на них всех? И на их же дурацкую затею с помолвкой?

– Здесь очень красивое ожерелье, – сообщил немного удивленный Кагматт-старший, подвигая коробку в сторону Хелен. – И серьги* с браслетом. Изумительный изумрудный комплект, подходящий под цвет твоих глаз.

(*"Серьги" в этом мире скорее как каффы, для них не прокалываются мочки)

– Даже не сомневалась, что у эйра Лернавая отменный вкус на женские украшения, – сдержанно ответила Хелен, не глядя на коробочку. Но дальше не сдержалась. – Наверное, благодаря частой практике и большому жизненному опыту. Да и память у него, получается, все еще хорошая, раз запомнил и учел цвет моих глаз при выборе подарка.

Да, получилось дерзко, комплименты сомнительные, но раз жених не снизошел до нее, то можно и позлословить.

Губы герцога дрогнули, но удержались от улыбки. Кагматт покосился в сторону занятого родственничка и позвал:

– Раймонд, ты хотел поговорить с Хелен.

"О, боги! О чем? И я-то не хотела!" – девушка стиснула пальцы рук, лежащие на коленях.

Лернавай завершил разговор с Верчилом и подошел ближе, подтянул соседнее гостевое кресло к столу и устроился рядом, заставляя девушку нервничать. Однако он не сразу начал говорить, вначале нахмурился и тер лоб ладонью, будто что-то вспоминая.

– Хелен, ты можешь назвать книгу, откуда переписывала свои обереги? – наконец-то спросил он, когда накал тревожного ожидания в девушке уже подобрался к красной зоне.

– Что?! – опешила Бальмануг.

Во-первых, дознаватель впервые назвал ее по имени, что уже странно звучит в его исполнении. Во-вторых, его тон был не презрительным, как обычно, а каким-то... уставшим? В-третьих, какие еще у нее обереги? Какая книга? О чем он, вообще, говорит?

"У Лернавая на радостях от скорой смены семейного статуса, случаем, крыша не поехала? Или так заработался, что с кем-то

меня путает?" – еще больше напряглась девушка.

Мужчина, сидящий рядом, потянулся за картонной папкой, что лежала на столе перед ними, открыл, достал лист бумаги и положил перед девушкой. И она с волнением узнала свой рецепт торта, написанный когда-то на русском языке, и который изъял дознаватель на очередном допросе. Вернее, сейчас перед ней лежала копия, которую она переписывала тогда по памяти, там еще приписка внизу была: "Лернавай – еще та сволочь! Минздрав предупреждает: не связывайтесь с ним! Опасно для ваших нервов". Жаль, что она в свое время не вняла своим же советам, оказалась слишком крепко связана с этим мужиком.

– Вот. Из какой книги ты переписывала эти тексты? Где она находится? В библиотеке родового поместья твоего отца? Можешь вспомнить ее название?

Хелен сглотнула. Что ей теперь делать со своей ложью, которая когда-то была слеплена наспех? Что говорить?

– Кхм, я не помню.

– Но ты переписывала эти тексты вновь и вновь уже в столице, то есть после потери памяти. Значит, помнила для чего они? Может, постараешься вспомнить саму книгу? Хотя бы ее внешний вид? – уговаривал Лернавай, чуть наклонившись в ее сторону.

"Да уж! Слишком хорошая память у этого дознавателя!". Хелен опять стискивала пальцы под столом.

– Боюсь, что я не могу вспомнить.

– Может, тебе известен язык? То есть, хотя бы его название? Может, отдельные значения слов?

– Да в чем дело? – озадачилась Хелен. – Сдалась вам эта книга! Неужели, эйр старший дознаватель, вы наконец-то поверили в силу этих оберегов? Но я всё равно... не помню других текстов по памяти. Так что вот это и всё, что осталось – оберег... э-эм, на привлечение... кхм, богатства, – с трудом вспомнила Хелен то, что сочиняла уже давно. – Однако сомневаюсь, что он вам нужен.

Мужчина чуть отодвинулся.

– Я, может быть, наконец-то поверил, что ты, Хелен, не связана с лазутчиками из других стран. Но мне нужна эта ракасова книга или название языка, чтобы выяснить, кто еще может пользоваться тем же шифром для общения! – выдал Лернавай.

И в его интонациях мелькнули знакомые раздраженные нотки.

– Чего?! – опять озадачилась девушка.

Что-то она перестала улавливать смысл его слов.

Лернавай опять приоткрыл свою папку, достал оттуда другой, совсем небольшой и помятый кусок серой грубой бумаги и положил перед девушкой.

– Вот! Я хочу знать, что здесь написано! Здесь точно такие же символы, какие встречались только в твоем "обереге"! Но этот шифр, кхм, то есть язык, больше никто не знает и даже не встречал!

Хелен опустила взгляд на бумагу и с трудом сквозь потертости сгибов, пару клякс чернил и растертое темное пятно непонятного происхождения прочла про себя: "Завтра в полдень на том же месте".

Весь ужас ситуации в том, что эта записка была написана на русском языке! И ее точно не она писала! Почерк был чужим и размашистым.