Баловни судьбы
Шрифт:
— Здоровенный, видать, был, сволочь, — сказал Маттиассон.
— А ей всего двадцать семь, — продолжал Стур. — Жила одна в двухкомнатной квартире на Скугсвеген. Работала мужским парикмахером. Физических дефектов, болезней не имела. Шрам от операции по поводу аппендицита. Не была девицей. Обнаружены следы спермы...
— Только этого недоставало, — вздохнул Маттиассон. — А не мог этот Фрице сказать, много ли их было, которые имели с ней дело?
— По-видимому, только один. Но все это нам ничего не дает. Может, у кого из вас есть новые сведения?
—
— А по вечерам захаживали и другие? — спросил Валл.
— Вполне вероятно.
— Сколько же их бывало у нее? — спросил Стур.
— За раз?
— Очень остроумно, — сказал Карлссон.
— Трудно подсчитать, — улыбнулся Элг. — Постоянных — человек пять, шесть. Может, больше.
— Тебе удалось установить хоть одну личность?
Элг отрицательно мотнул головой.
— Еще не занимался этим.
— Займись сегодня же.
Элг кивнул.
— Я просматривал ее вещи, — сказал Валл. — Вчера вечером закончил. Среди прочего мне попалась записная книжка... без адресов... Одни телефоны. Можно попробовать обзвонить номера, которые там числятся.
— Имена указаны? — спросил Стур.
— Нет, только номера.
— Садись и звони.
Валл кивнул.
— Прямо сейчас? — спросил он.
— Чем скорее, тем лучше.
Валл вышел.
Все молчали. Стур откинулся на спинку кресла, уставился в потолок.
— У нее в квартире бывали мужчины. Она работала мужским мастером в парикмахерской...
Остальные трое смотрели на него.
Снова наступило молчание.
— Да, — сказал наконец Маттиассон. — Я изучал картотеку насильников, но пока мне не попалось ничего стоящего.
— Интересно, чем она занималась в тот последний день? — сказал Карлссон.
— Известно, во всяком случае, следующее: работу закончила в шесть часов и около половины седьмого ушла из парикмахерской, — сказал Стур, почесывая указательным пальцем под носом. — Вряд ли удастся установить, когда она вернулась домой. Но если она пошла прямо домой, то это заняло примерно двадцать минут. Если ехала автобусом, то десять минут или четверть часа. А если на велосипеде, то и все полчаса, по нынешним дорогам.
— Никто в салоне не знает, каким образом она добиралась до дому, — сказал Элг.
— Да. Именно так. Но в половине восьмого одна из соседок слышала, что Ильва Нильссон принимала душ: она пела в ванной.
— Да. А в девять часов другая соседка видела, как она снова вышла из дома, — добавил Элг. — После этого никто уже ничего не знает. Никто, похоже, не слышал, как она вернулась домой, и никто ее не видел.
— Странно, — сказал Маттиассон, — что не отзываются те, кто бы должен был видеть ее в тот вечер... последний вечер. Ведь ее портрет поместили в газете, казалось бы, кто-то должен ее узнать.
— Может,
Стур посмотрел на него и кивнул.
— Тебе давно пора постричься, — сказал Карлссон.
— Правда? — с сомнением спросил Стур.
66
— В это время года у вас, видно, дела невпроворот, — сказал Стур.
— О да, — подтвердил владелец салона. — Но обычно наплыв во второй половине дня.
В салоне был только один посетитель, в третьем кресле от Стура.
— Такие височки вас устраивают?
Стур взглянул в зеркало.
— Да, — сказал он. — Значит, она проработала у вас три года?
— Ну вот, теперь займемся этими загадочными нападениями, — сказал Карлссон Маттиассону.
Они сидели у себя в комнате, каждый за своим столом.
— Да, опять Нюхем...
— И никаких следов. Разве не странно, что ни один из пострадавших не может дать вразумительного описания?
— Очевидно, потому, что все происходит слишком быстро. Пострадавшие не успевают прийти в себя.
Началось это с осени.
Пострадавшие — люди среднего возраста.
Нападения происходят по вечерам.
Ограбление при этом не имеет места.
Просто с десяток мужчин были избиты.
На женщин не нападают.
Только на мужчин, обыкновенных отцов семейства.
Все совершается очень быстро. Кто-то вдруг набрасывается сзади и наносит удар за ударом. В таком темпе, что жертва не успевает даже заметить, один человек на него напал или несколько.
Среди пострадавших отцы мальчиков Ваденшё, Мальма и Эдвалла. Все попытки расследования оказались безрезультатными.
Большинство нападений происходит в гаражах. Изредка на открытой стоянке или в подъезде.
И всегда поздно вечером.
— Можно подумать, тут действует какой-то псих, — сказал Карлссон, откладывая последний рапорт.
— Да...
— Но...
— Что?
— Да вот, мне пришла в голову одна мысль...
— Какая же?
Но Карлссон молчал.
— Так в чем дело? — нетерпеливо спросил Маттиассон.
Карлссон положил донесения на стол.
— Вот все двенадцать рапортов. Здесь, на столе.
— Ну и что? — спросил Маттиассон, начиная подозревать, что Валентин немножко тронулся.
— А вот что: меня вдруг осенило, что все жертвы нападения — отцы мальчишек, попавшихся на взломах квартир, кражах и ограблениях.
— Вот как?
Маттиассон вдруг оживился, встал, подошел и тоже заглянул в бумаги.
— Здорово, — сказал он, потирая подбородок. — Что бы это означало?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Как успехи? — поинтересовался Элг.
— Дохлый номер, — сказал Валл. — Взбеситься можно, сидя тут и названивая.