Банда - 3
Шрифт:
– Нет, впереди...
– Ну, ты даешь! А что у тебя впереди?
– Они меня не оставят.
– Охрану дадим...
– У меня была охрана. Знаете, когда было хуже всего? Когда они уши на сковородку бросили, в кипящее масло... И я вижу - мои уши жарятся... Казалось, они еще при мне...
– А потом что они с ними сделали?
– Собаке бросили.
– И что собака?
– спросил Пафнутьев и тут же понял, что вопрос получился не очень тактичный. Но Бильдин оставался невозмутимым.
– Сожрала, - сказал он.
– И после этого
– Круто, - Пафнутьев обернулся к Овсову, который задержался у простреленного, снова повернулся к Бильдину. Поколебавшись, достал все-таки кожаный кошелек и осторожно вынул блестящий металлический кружок - крышку от консервной банки.
– Если это и не она, то очень на нее похожа...
– сказал Бильдин.
– Вы его взяли?
– Если это она, то взяли.
– Живым?
– Не уверен.
– Это как?
– Он в плохом состоянии.
– Ему хуже, чем мне?
– Сейчас - да. Ты по сравнению с ним.., многоборец. Когда его поставят на ноги... Не откажешься опознать?
– Не откажусь.
– И на суде подтвердишь?
– Конечно.
– Это все, что я хотел узнать, - Пафнутьев поднялся.
– Набирайся сил, ратного духа... Еще увидимся.
Обернувшись от дверей, Пафнутьев отметил про себя, что Бильдин так и не пошевелился. Его острый нос все так же был устремлен вверх, глаза полуприкрыты, руки поверх простыни вытянуты вдоль тела.
– Он в самом деле поправляется?
– спросил Пафнутьев у Овсова, когда они вышли в коридор.
– Паша, он в шоке. Его и через год не назовешь выздоровевшим. Боюсь, что прежним он никогда не станет, не вернется в свой банк. Им придется подбирать другого председателя. Каждый раз, когда потребуется принимать решение, перед его взором неизменно будет возникать сковородка с, кипящим маслом, а в нем будут плавать его уши... И собака, пожирающая эти уши.... Это слишком сильный удар.
На улице продолжал идти густой мокрый снег, и асфальт был покрыт черными следами прохожих. День заканчивался, темнело, и машины медленно шли в снегопаде с зажженными подфарниками.
Сев на переднее сиденье рядом с Андреем, Пафнутьев некоторое время молчал, глядя в занесенное снегом стекло.
– Ну что он?
– проговорил наконец Андрей.
– Выжил?
– Операция прошла успешно, - Пафнутьев вынул из кармана и показал на ладони маленькую пульку.
– Овсов сказал, что будет жить.
Андрей внимательно осмотрел пулю со всех сторон и вернул Пафнутьеву.
– Стекла у Леонарда толстые, наверно, погасили скорость пули.
– Странное какое-то происшествие, - пробормотал Пафнутьев.
– Ни фига понять не могу.
– А чего странного... Банды схватились... Вот и все.
– Из-за чего? У них не было повода... Они недавно все миром решили кто с кого берет, кто кем правит... И вдруг это дурацкое нападение... Ни фига не понимаю!
– повторил Пафнутьев.
– Утром... Почему они оказались утром в ресторане? Чего им там делать? Утром все приличные бандиты отдыхают. И потом - очередью сквозь
– И тем не менее...
– Да, - ответил Пафнутьев с легким раздражением. Чем-то не понравились ему слова Андрея, была в них какая-то торжествующая назидательность, будто Андрей хотел поправить его или уличить в непонимании чего-то. Он взглянул на парня, но тот сидел, невозмутимо глядя прямо перед собой.
– А второй ранен... Это нападение никому не выгодно. И Леонард в полной растерянности, ничего понять не может, мечется, делает ошибки... Ни фига не понимаю! Они же вроде помирились...
– Кто помирился?
– спросил Андрей.
– Банды.
– Откуда вы знаете?
– Доложили, - ответил Пафнутьев, и опять ему не понравился вопрос. Андрей не должен был спрашивать об этом, он понимает, что ответа быть не может, а если я отвечу, то это будет моя ошибка. И все-таки спросил... Будто сомневается, что мне действительно об этом известно.
– Кстати, что-то тебя утром не было...
На место происшествия пешком пришлось добираться.
– На заправке простоял. С бензином непросто, Павел Николаевич...
– Значит, вечером заправляться надо.
– Учту, - усмехнулся Андрей.
– Куда едем?
– Домой, - вздохнул Пафнутьев.
– В прокуратуре уже нечего делать.
Андрей включил дворники, и они сразу, одним махом сдвинули в сторону слой мокрого снега с лобового стекла. Перед Пафнутьевым открылась улица, прохожие, огни машин. Андрей легонько тронул машину с места, и они тут же влились в неспешное движение транспорта.
– Ни фига не понимаю, - в очередной раз пробормотал Пафнутьев и, откинув голову, закрыл глаза. Не нравился он себе в этот день. Похвастаться совершенно нечем. Правда, Анцыферова опять за руку схватил, но этого ему вовсе не хотелось. На Андрея вот ворчать начал.. Нехорошо.
– Ты уж не имей на меня зуб, - не открывая глаз, Пафнутьев похлопал Андрея по коленке.
– Ладно... Замнем для ясности. Пафнутьев по голосу понял, что парень улыбается. И стало легче. Отпустило.
– А знаешь... Давай к Халандовскому, - неожиданно для самого себя сказал он.
– Давно не виделись, надо пообщаться.
– Вика подождет?
И опять слова Андрея не понравились Пафнутьеву. Был в них укор, была усмешка, не то снисходительная, не то осуждающая. Андрей вообще не имел права говорить об этом. И снова в Пафнутьеве зашевелилось недовольство, легкое раздражение. Он ничего не ответил, не изменил позы, все так же сидел, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза. Андрей искоса взглянул на него раз, другой. То ли решил, что задремал Пафнутьев, то ли понадеялся, что тот не расслышал его вопроса. В машине установилась тишина, причем какая-то недоброжелательная. Словно оба договорились не продолжать разговор, чтобы не обострить его, не довести себя до слов резких и несправедливых.