Банда - 3
Шрифт:
– И вас снабжают?
– Конечно.
– Тогда другое дело, - Пафнутьев освобождение вздохнул, откинулся на спинку стула.
– Что я могу сказать... Чашку кофе и пятьдесят граммов коньяка... За счет директора.
– С удовольствием!
– искренне произнес официант и уже хотел было подняться, но Пафнутьев его остановил.
– Да, чуть не забыл, - он придвинул к официанту его блокнот.
– Черкни свой телефон, вдруг позвонить придется.
Взяв ручку, официант быстро написал несколько цифр.
– И домашний тоже, - напомнил Пафнутьев.
– Только напиши,
Парень, не задумываясь, выполнил просьбу и тут же пошел за кофе. Пафнутьев проводил взглядом его удаляющуюся фигуру с тяжеловатым задом и литым затылком. Вряд ли он будет хоть в малой степени заменой Ковеленову, но свой человек в ресторане никогда не помешает. Свой человек в ресторане, - повторил про себя Пафнутьев и только сейчас сообразил, что его разговор с парнем наверняка видел Анцыферов в кабинете. Пафнутьев чертыхнулся, но тут же успокоился, решив, что сам покажет Анцыферову изъятые из блокнота счета сегодняшнего утра. Это его утешит и снимет подозрения с парня.
– Вот за это, старик, спасибо!
– искренне воскликнул Пафнутьев, увидев перед собой белую чашечку с кофе и хрустальную рюмку, в которой наверняка было больше ста граммов. Но этот подлог нисколько не огорчил Пафнутьева. Он взглянул на официанта и встретился с глазами заговорщика.
– Спасибо, старик.
***
Заведующий травматологическим отделением Овсов был хмур, неразговорчив, сидел за своим столом, и его тяжелое лицо, освещенное белесым светом дня, казалось массивным, морщины выглядели глубокими и резкими. Пафнутьев, столкнувшись с ним взглядом, все-таки подошел, пожал руку хирургу, сел на кушетку, застеленную белой простыней.
– Ты так суров, Петя, что я даже не знаю, какое слово произнесть, как сесть, как повернуться, - Пафнутьев попытался вывести Овсова из какой-то глубокой отрешенности.
– Будет жить, - ответил хирург.
– Ну и слава Богу, - вздохнул Пафнутьев с облегчением, - Пусть живет, раз уж ему так повезло.
– Кто он?
– Понятия не имею... Разберусь.
– Бандюга?
– спросил Овсов.
– Скорее всего.
– Что-то последнее время, Паша, у нас с тобой стали все чаще появляться общие клиенты.
– Это же прекрасно! Мы стали чаще видеться... У нас совместные интересы...
– Да, интересы общие, - вздохнул Овсов и со стуком поставил на стекло маленькую пульку.
– Вот... Смотри. В одном сантиметре от сердца остановилась.
Пафнутьев взял пулю, повертел перед глазами, взвесил на ладони, как бы проверяя ее вес, надежность, убойную силу... И опустил в карман.
– Авось пригодится, - пояснил он.
– Куда ты его поместил?
– Здесь, на этом этаже, - Овсов показал куда-то за спину.
– Надо бы его повыше... На верхний этаж.
– Под охрану? И этого тоже?
– Да, Петя.
– Послушай, у меня все клиенты нуждаются в охране... Что, уже гражданская война началась?
– А ты этого не знал?
– Так я уже стал фронтовым хирургом?
– Конечно, - кивнул Пафнутьев.
– У тебя бывают дни, когда не поступают люди с ножевыми, пулевыми ранениями, с рваными ранами, которые
– Выпить хочешь?
– спросил Овсов и, не дожидаясь ответа, протянул руку в тумбочку, вынул початую бутылку "Столичной", хорошей "Столичной", как сразу отметил Пафнутьев. Так же молча Овсов достал две мензурки, налил грамм по сто пятьдесят и, завинтив пробку, спрятал бутылку в тумбочку. Будем живы, Паша, - сказал Овсов и выпил.
Пафнутьеву ничего не оставалось, как последовать его примеру. От кушетки он дотянулся до мензурки, выпил, поставил посуду на место. Овсов, снова сунув руку в тумбочку, вынул блюдце с влажными маслинами.
– Шикуешь, Петя.
– Шикую?!
– удивился Овсов.
– А ты знаешь, сколько стоит скромный ужин на четыре персоны в приличном месте? Миллион.
– Откуда тебе это известно?
– Не от всех приглашений я отказываюсь, Паша, не от всех. И потому немного знаю о том, что происходит за этими окнами. Кружка пива в приличном месте стоит шестьдесят тысяч рублей. Моя сестричка получает за месяц примерно столько же.
– Кстати, а где твоя сестричка? Что-то ее не видно?
– Все течет, Паша, все меняется, - ответил Овсов, пряча блюдце в тумбочку. Голову он наклонил вниз, долго не мог закрыть дверцу, словно боялся, что гость о чем-то догадается по его глазам.
– Ничего, - Пафнутьев легко махнул рукой.
– Вернется.
– Ты думаешь?
– с надеждой спросил Овсов и так посмотрел на Пафнутьева, с таким простодушием, что тот смутился своего легковесного заверения. Но и отступать было некуда.
– Уверен, - твердо произнес Пафнутьев.
– Позвонит как-нибудь вечером и спросит мимоходом, куда пропал, почему тебя не видно, как понимать столь долгое отсутствие...
– Врешь, - без уверенности произнес Овсов.
– Знаешь, кто у нее хахаль? Банкир.
– Посадим, - не задумываясь, ответил Пафнутьев.
– Если его не хлопнут.
– Да ну тебя, - Овсов досадливо махнул рукой, - Не надо его хлопать... И сажать не надо... Пусть живет.
– Вернется, - повторил Пафнутьев почти неслышно, и именно это слово прозвучало с неожиданной убежденностью.
– Знаю я нынешних банкиров... Молодые, самоуверенные, богатые, занятые... Презентации, знакомства, поездки, сауны... Обильная пища, разнообразие напитков и связей... Если человек успел хлебнуть настоящих отношений, он быстро разберется, что к чему... Если он сам, конечно, не из этой породы.
– Ладно, Паша, оставим, - вздохнул Овсов. И, вопросительно посмотрев на Пафнутьева, потянулся к тумбочке.
– Нет-нет, - Пафнутьев выставил вперед ладонь.
– Слишком хорошо - тоже нехорошо. Скажи мне вот что... У тебя лежит Бильдин, человек с обрезанными ушами...
– Будет жить, - ответил Овсов, не дожидаясь дальнейших пояснений.
– Тоже, кстати, банкир.
– Возможно... Так что?
– Он на верхнем этаже?
– Ты же сам сказал...
– Да, ему нужна охрана. Но сейчас я о другом... Они не должны встретиться хотя бы в ближайшее время - Бильдин и сегодняшний клиент, из которого ты пулю вынул.