Банда гиньолей
Шрифт:
— Смотри, приятель, у меня ни пенса!..
— И думать забудь!.. — последовал ответ.
— Ну хорошо, хорошо!.. Ладно, коли так…
В сущности, так по совести и было… Я платил! А они пусть раскошеливаются!.. Ничего, ничего, попойка-то в мою честь! Мой праздник или нет, в конце концов?.. Я на восемьдесят процентов калека. Это они хотя бы сообразили?.. Пора бы уж!..
Я гордился.
А как же мои именины? Что-то до меня не дошло!.. Мысли мои мешались… Снова полюбопытствовал:
— А как же мои именины?
— Опорожни
Не было смысла приставать с расспросами… А эти уже захохотали, как чумовые, подскочили ко мне:
— Песню, песню спой! Sing, sing, Фердуня! Бис! Мы платим, черт возьми!
Вот липучки!
Чтобы отвязались, спел фразу из своего репертуара в двенадцатом кирасирском:
Твои прекрасные глаза!И так коротки часы и т. д.И сразу, без перехода, по-английски, исполняя общее желание:
Fairy Queen…Эта песня принесла успех Габи Деслис, бывшей в те поры звездой «Эмпайра».
Мне хлопали так, что едва рук себе не отбили, главным образом из-за акцента — у меня были неплохие способности к подражанию.
Пришел черед Вирджинии.
— Ну же, мисс! In French!
Она так хохотала, что была просто не в состоянии петь. Как же ей было весело в этом обществе, да еще и горячее вино ударило в голову — не было привычки… Все же через какое-то время голос вернулся к ней.
— In French! In French!
Пожалуйста, песню без сопровождения!.. «Ласточку»… Бесконечные переливы, извивы, красивые повторы, подхваты на высоких нотах, заливистые трели… Она пела так изящно, как улыбалась и смеялась… Звуки перекатывались в ее рту, точно жемчуг:
Ласточка, вернись!
Какой триумф!.. Дамы так и впились в нее глазами: «Боже, какая прелесть! Чистый ангелочек!..» Более всех неистовствовала Бигудиха:
— Ангел! Небесный голосок!.. Восторг!
Одна Дельфина оставалась равнодушна… ей не нравилась ни песня, ни моя милашка, вообще ничего… разозлилась, запыхтела, раскричалась, взобралась на стол и завела:
It's a long way to Tipperary…
Стала помехой веселью. Ее стащили со стола, прогнали взашей… Как раз в эту минуту поднялся шум, забарабанили в дверь: еще кто-то заявился… Просперо подскочил к форточке… Послышались голоса:
— Они здесь?
Один голос знакомый — Каскад!
Что тут началось в столовке!.. Девки запищали: «Давайте сюда, к нам!» Взрыв радости: как приятно встретиться со знакомыми!..
Поднялся крик:
— Здесь он, здесь!..
Стало быть, я.
— Вот и чудесно! Вот и славно! Ах ты, заводной!..
Я сразу понял. Впрочем, уже догадывался… Вот оно! Западня!.. Попал, как кур в ощип!.. Для того и устраивалась вся эта показуха.
— А, вот и ты, Фердуня!
Он шел ко мне… Серый котелок, набриолиненная прядь волос…
— Чего тебе от меня нужно? — бросил я ему.
— Да ничего, малыш, ничего!..
Каскад словно бы удивился, что я так возбужден, так резок.
— Ты, случаем, не захворал?.. — спросил он. — Нет, не захворал? Не рад, что ли, встрече? Да садись, садись же!..
Он был спокоен.
А я с трудом удерживался, чтобы не наговорить дерзостей. Он перешел в наступление:
— Похоже, сударь решил осмотреть достопримечательности Лондона?..
Бросил взгляд в сторону скамейки, посмотрел на Состена, мимолетно улыбнулся Вирджинии…
Девицы хихикали, были страшно довольны, что он обращался со мной, как с мальчишкой, как с психованным несмышленышем…
Подливая масла в огонь, Проспер пустился в подробности:
— Просто беда, Каскад!.. Ты еще не все знаешь: наш сударик собрался покинуть страну, наш сударик собрался путешествовать!.. Надоели мы ему до чертиков! Вот такие новости! Ты вовремя приспел!.. Наладился за океан, в Америку, вместе с птичкой и здесь присутствующим господином Состеном! Эспедисьоне!..
— Хм, что это ты засобирался? Кроме шуток? Вот так, не попрощавшись?
Поразил я Каскада. Щелчком он сбил котелок на затылок, снова надвинул на лоб, не сводя с меня глаз…
Я так же внимательно глядел на него…
Я покинул Лестерский пансион около четырех месяцев тому назад… Время наложило свою печать на Каскада: он постарел, кокетливо напомаженная прядь волос подернулась сединой, на лицо словно легла тень, у глаз появились морщинки… точно придавило его вдруг усталостью… потемнел даже наколотый в углу века крест африканских штрафных батальонов…
Он помотал головой, тихонько смеясь про себя, оборвал смех, провел ладонью по лицу, словно стирая следы забот, задумчиво спросил:
— Значит, вещички укладываешь, малыш? Он растягивал слова, подчеркивая акцент.
— Снова фордыбачишь?
Перевел взгляд на Вирджинию…
— Твоя куколка?
Он внимательно разглядывал ее…
— Хм-хм… хороша штучка, паренек!.. Мила, ей-ей, мила!.. Понравилась она ему.
— А почему ты не выводишь ее? Я своих дам не прячу!
Он рассмеялся… Тут он был прав…