Бандагал
Шрифт:
Торболи удивленно вскинул брови:
– Ты это всерьез?
– Конечно. Предоставь правительство свободу действий мне и другим промышленникам, на планете царили бы мир и спокойствие. Несианская конституция должна начинаться словами: "Мыться каждое утро - обязательно". А вместо этого политиканы и тут мутят воду. Ну, а каков результат, сам видишь. Ваша идиотская демократия! Чего от нее ждать...
– Я-то здесь при чем? Это же не моя выдумка.
Патрене снова ожесточенно зачесался и с яростью взглянул на собеседника.
–
Торболи натянуто улыбнулся.
– Ты сегодня не в духе. Но уж мне-то ты можешь доверять. Разве я когда-нибудь тебя подводил?
– Нет, тебе я, безусловно, верю. Ведь ты подписываешь все документы вместе со мной.
Нижняя губа Патрене выпячена, пальцы беспрестанно скребут живот.
Торболи взбешен, он понимает, что оплошал, и пытается взять реванш.
– Ну что ты беспрерывно чешешься? Ни дать, ни взять вшивый несианин.
– У меня крапивница.
Торболи мгновенно отшатывается.
– Ты уверен?
– Видишь красные пятна на животе? Конечно, ты предпочел бы узнать, что у меня проказа. Тебе это было бы только на руку. Все, все вы обрадовались бы, сдохни я сегодня! Но не надейся, я проживу еще сто лет. Вам назло.
– Не распаляйся. Ты похож сейчас на туземца, который страшится увольнения.
– Таких, как я, не увольняют. Они сами подают в отставку. Но вам придется долго ждать. Я намерен оставаться здесь до конца своих дней. И если разорюсь, то и остальные останутся без гроша. Вы накупили акций, не так ли? И ты больше всех. Знаешь притчу священников: да погибнет Самсон вместе с флибустьерами.
– С филистимлянами. Чем разыгрывать трагедию, ты бы лучше объединился с мистером Бессоном.
– Он уже объединился с другими, а нам остается лишь пристроиться в хвост. А если хвост застрянет, Бессон не поколеблется его отрубить. Три года назад я сам об этом подумывал, но ты меня отговорил. А теперь уже поздно. Нес - присоединившаяся планета.
Торболи нервно расхаживает по комнате, и его голова дергается сильнее обычного. Патрене видит, что Торболи и в самом деле взволнован. Если вначале это его радовало, то теперь он и сам испытывает чувство растерянности. Он хватает газеты и протягивает Торболи.
– Да, да, в "Новой Италии" это ясно каждому. Вот, можешь полюбоваться. Сплошные предложения об открытии домов культуры и стадионов для туземцев. Как будто священники уже не позаботились об их перевоспитании. Церковь, та давно присоединилась к партии победителей. А ты строил из себя антиклерикала. Интересно, что ты имеешь против церкви?
– Это мое личное дело.
Торболи не хочет признаваться, что в юности его выгнали из духовной семинарии.
– И потом, это не лучший ход. Кстати, кто тебе запрещал ходить в церковь? Я? Если хочешь знать, я на все согласен. Лишь бы ты встряхнулся. Ты одним своим замогильным видом наводишь панику. Люди смотрят на тебя и думают, что дела обстоят хуже,
– А что я?.. Я прикидываю в уме наши возможности. И пожалуй, кое-что придумал.
Похоже, Торболи говорит это искренне, и Патрене меняет гнев на милость.
– Раньше меня считали неминуемым банкротом. А теперь... Я не собираюсь сдаваться. Сегодня получил письмо из Рима. Родные пишут, что скоро приедут.
– Вот и отлично. Может, и твой сын приедет. Нам нужны молодые руководители.
– А я, значит, конченный человек? Нет, сын не захотел стажироваться в колонии. Теперь мы чужие друг другу. Он полон новых идей. По его мнению, наше время прошло. Дудки! Здесь я хозяин и останусь им до последней минуты.
– Отлично, приказывай, хозяин.
Торболи налил себе двойную порцию виски, вернулся, сел напротив Патрене и вопросительно поглядел на него:
– Итак?
– Итак, для начала надо сходить к Торторелли и посмотреть, готов ли баланс.
В полуподвале, где работает Торторелли, так темно, что Торболи дважды споткнулся, прежде чем добрался до кибербухгалтера.
– Как это вы умудряетесь работать в темноте?
– Привычка, дотторе, - и Торторелли включает ради гостя еще одну лампу.
– Ну, а как продвигается баланс?
– Частичный отчет уже готов.
– Разрешите, я взгляну.
Торболи с уважением глядит на сложные вычислительные машины. Сам он хорошо знаком лишь с парамагнитными элементами, отключить которые под силу только высококвалифицированному кибернетику, да и то не сразу. Если эти элементы действуют, значит, все в порядке; если они вышли из строя, немедленно срабатывает автоматический сигнал тревоги, и к месту происшествия устремляются полицейские машины.
Торболи же специализируется на людях, которыми он управляет как послушными механизмами. Взять хотя бы Торторелли это автомат, покорно и беспрекословно подсчитывающий колонки цифр.
Кибербухгалтер протянул ему лист бумаги, и Торболи сразу взглянул на итоговую сумму.
– Так у нас огромный пассив!
– Насчитал согласно вашим данным, синьор директор.
– Кретин! Тут какая-то ошибка!
– Может, я и кретин, но машина не могла ошибиться, а все данные мне дали вы. Разрешите, я включу магнитофон.
Голос кибербухгалтера звучит спокойно, и это еще больше раздражает Торболи. Услышав свой собственный голос, он бросается к магнитофону, чтобы нажать кнопку стирания. Но его останавливает рука Торторелли.
– Зря волнуетесь, дорогой директор.
Нет, это не рука, а стальные тиски! Торболи застывает на месте, и кибербухгалтер тут же отпускает его.
– Не понимаю, что вас так встревожило, любезный Торболи? Быть может, вы забыли кое-какие данные? Прошу вас, назовите дополнительные цифры, и мы проверим итог.