Бандитский Петербург
Шрифт:
В правоохранительных органах в последнее время стали панически бояться громких, так называемых «резонансных», дел и процессов. Слишком часто и по абсолютно понятным всем причинам расследования заходят в тупик. Такая практика, сложившаяся в нашей стране, заставляет многих нормальных следователей, изначально не верящих в то, что им дадут довести дело до конца, работать не на результат, а на то, чтобы «прикрыть бумагами задницу», – мол, у меня формально все нормально… Осуждать их за такую манеру работы – это все равно что требовать от кого-то мученичества и подвижничества, а также самоистязаний и постоянного поста, будучи самому сытым и довольным.
В
На процессе Малышева было много непонятного и в чем-то даже сенсационного. Чего стоит, например, хотя бы одно только заявление прокурора Яковлева о том, что подсудимые брали на себя некие функции государства (в частности, арбитражных органов) и выполняли их с успехом для своих карманов. (Заметим, что характерной чертой любой мафиозной организации является как раз взятие на себя различных государственных функций.) В тот день выступление прокурора Яковлева стало настоящей сенсацией… После его речи адвокат Кирпичева госпожа Волосова заметила: «Нам теперь и говорить-то почти нечего».
Даже когда у Малышева отпали на суде все пункты обвинения, кроме незаконного хранения оружия, многих удивила мягкость приговора. Статья 218 УК РФ предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет. Малышев получил два с половиной – очевидно, с учетом своей незапятнанной репутации. (Шутки в сторону – разве стали бы за человека с сомнительным прошлым ходатайствовать видные депутаты Государственной Думы? А за Малышева стали.)
Итак, суд закончился, но вопросы по делу Малышева остаются. Скорее всего, на них в ближайшее время не будет дано ответа, и это – объективная закономерность.
В нашей стране правоохранительная система – это всего лишь часть государства. А государство закрывает глаза, на то, что за совершенные преступления не присуждается адекватное наказание. Что Малышев? В октябре 1993 г. в Москве были убиты сотни людей, но никто, никто не понес наказания. Чего уж тут удивляться?
Октябрь 1995 г.
Время великой легализации
1995 г. стал для питерского преступного мира по-настоящему «рубежным» годом – годом «великой легализации». В полной мере это высветилось в ходе пропагандистской кампании перед состоявшимися 17 декабря 1995 г. выборами в Госдуму, о которой один известный политик сказал так. «Дума может превратиться в прибежище для уголовников». Похоже, он не ошибся…
…Судя по посиневшим от холода лицам, эти двое поджидали меня у петербургского Дома печати уже давно – парень и девушка лет девятнадцати-двадцати, не больше. Видимо, моральное лидерство в этой паре принадлежало девушке, по крайней мере, разговор начала она.
– Вы в «Комсомольской правде» работаете? У нас к вам вот какое дело. Мы – «ларечники», вернее, мы – студенты, но у нас есть свой ларек, – она обернулась к своему спутнику, словно ища поддержки. Парень кивнул, и девушка продолжила:
– Вам не надо объяснять, что такое «крыша»?… Очень хорошо. Так вот, наша «крыша» второй раз снимает с нас по 550 долларов. Нет, вы не подумайте, что это какой-то наезд, у нас с «крышей» очень хорошие отношения, тем более что там парень, который
– Предвыборную кампанию кого?
Девушка снова оглянулась на парня и затараторила:
– У нас в округе есть независимый депутат… «Крыша» говорит, что это деньги для него. У него самого денег никаких нет, он не коммерсант. Это не только с нас снимали, а со всех ларьков в округе. Мы подсчитали, деньги сумасшедшие получаются – больше ста тысяч долларов уже собрали.
– Как фамилия этого кандидата в депутаты?
В разговор вступил молчавший до сих пор парень:
– Извините, но никаких фамилий мы называть не будем, – вы понимаете почему.
– А что тогда вы хотите от «Комсомолки»?
Парень пожал плечами:
– Не знаю. Может, вы какое-то расследование журналистское проведете. Мы сами за другого кандидата голосовать будем. Только думаем, что победит все равно тот, для которого с нас деньги снимали. А к вам мы просто решили для очистки совести прийти. Противно это все. А может, мы вообще на выборы не пойдем.
Парень решительно взял девушку за руку, и через мгновение они скрылись в толпе…
Никто сегодня точно не скажет, сколько стоит избирательная компания в нашей бедной стране. Эксперты называют различные суммы от сотен тысяч долларов до миллионов. Вычислить реальные цифры трудно, а может быть, даже и невозможно, потому что очень важную часть в суммах, которые тратят на предвыборную гонку самые разные блоки и объединения, составляет никем не контролируемый «черный нал». Он уходит прежде всего в средства массовой информации, и не на прямую рекламу, а на так называемую косвенную или скрытую. Масштабы этого явления переоценить трудно. Главный редактор самой крупной в Петербурге газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Олег Кузин на вопрос о «черном нале» в избирательной кампании только рассмеялся:
– Предлагают и еще как, – все кому не лень. Кандидаты самых разных мастей и ориентации. Причем такие ходы находят, – романы можно писать. И друзей детства выискивают, и родственников, и справа и слева, и сверху и снизу пытаются нажать… Мне еще немного легче приходится, чем коллегам, потому что моя газета – государственная. Мы и так отдали 20 полос бесплатно для печатания биографий кандидатов. А в остальной прессе просто кошмар какой-то творится. Я же все-таки профессионал – умею читать и то, что между строк написано, и деньги, которые за строчками стоят, тоже считать умею…
Масштабы «черного нала» удручают. Ведь что такое «черный нал» – это нигде официально не зарегистрированные суммы наличности, которых как бы нет. Как правило, происхождение такого «нала» либо откровенно криминальное, либо полукриминальное, например, это могут быть деньги, утаенные от налоговой инспекции. В налоговой полиции Петербурга вопрос о «черном нале» в избирательной кампании 1995 г. вызвал тяжелые вздохи. А начальник пресс-центра дал такой комментарий:
– Мы, конечно, слышали о таком явлении, но поймите нас правильно, – мы слишком много и долго говорили о своей деполитизации, поэтому работать направленно по каким-то избирательным блокам и объединениям, оперирующим «черным налом», мы не можем. Это мгновенно обострит и без того накаленную политическую ситуацию. А в принципе «черным налом» мы занимаемся. В том числе и в очень крупных фирмах.