Банджо
Шрифт:
— На грузовике уедешь ты! — завопил Гетц, нажимая короткий, маленький курок.
Удар пули, выпущенный с такого близкого расстояния, развернул Гэса на месте; Гэс понимал, что он должен выстрелить, прежде чем Гетц успеет нажать на спуск еще раз, и при этом Гэс не мог позволить себе промахнуться — второй раз выстрелить у него возможности уже не будет. Тяжелый пистолет дернулся в руке от мощной отдачи, которая волной прошла до плеча; стрелял Гэс снизу вверх, и казалось, что его пуля улетит к встающей луне. Но на ее пути оказалось горло Гетца. Верхняя часть головы Гетца взорвалась
Гэс на мгновение опустился на одно колено — его охватила неожиданная слабость от боли в плече, которую он почувствовал только теперь, и от ужаса того, что произошло и что могло произойти, если бы Гетц выстрелил более удачно.
Гэс тряхнул головой, как это делают боксеры, оказавшиеся в нокдауне. Наконец, головокружение и тошнота прошли. И большие деревья перестали качаться перед его глазами, и луна больше не прыгала с места на место.
Гэс поднялся с колена и подошел к распростертому на земле Гетцу. Возле еще подергивающейся правой руки Гетца лежал крошечный “дерринджер” — двухзарядный красавец, похожий на миниатюрного бульдога. Засунув свой “кольт” за пояс, Гэс, ощупав пиджак Гетца, обнаружил тот толстый конверт, который передал ему днем; Гэс переложил его во внутренний карман своего пиджака. Потом, ухватившись за труп правой рукой, неловко потащил его по дорожке. Лишь бы этот чертов грузовик был недалеко... Почувствовав, что кровь обильно льется из левого плеча, Гэс подумал о том, что, наверное, его новехонький костюм, за который он выложил сорок долларов, будет бесповоротно испорчен.
Там, где дорожка подходила к шоссе, действительно стоял небольшой грузовик. Около него спокойно ожидали два человека. Гэс почувствовал в воздухе запах гниющего мусора. Подтащив тело совсем близко к грузовику, Гэс остановился и разжал пальцы. Тело распростерлось на земле прямо перед ожидающими. Они не сделали никакой попытки помочь Гэсу. Из-за низко надвинутых кепок Гэс не видел их лиц. Просто два безликих мусорщика, которым заплатили за то, чтобы они увезли труп.
— Он ваш, — сказал Гэс, положив правую руку на рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Луна заливала все вокруг серебристым светом, но Гэс, посреди всей этой красоты, не доверял никому и ничему, даже луне.
— Все в порядке, босс, — отозвался один из стоявших у грузовика мужчин. — Нам сказали: отвезете кое-что и так, чтоб с концами. И мне до задницы, что я там везу. Главное, чтоб мне не опоздать на вечернюю игру.
— Что, вот так вот возьмете, увезете его — и все? — спросил Гэс. А мусорщики тем временем, ухватив покойного Эйса К. Гетца за руки и ноги, зашвырнули его в кузов мусоровоза.
— Так точно, сэр, — сказал все тот же мусорщик, — именно так. Тихонько, спокойненько — всегда к вашим услугам.
Гэс повернулся и побрел назад к коттеджу. Неужели все так просто? Гэс прокручивал в голове происшедшее — снова и снова... Поле было слишком большим, плуг — слишком мал, а лошади слишком дикие...
Гэс, спотыкаясь, брел по дорожке, которая должна была привести его к Бесси, в ее сладкие объятия. Дорожка бледной полосой выделялась на фоне травы. Но идти
— Вперед, вперед, вы сможете, вы сможете.
Ноги у него заплетались, как у сильно пьяного человека, но он все-таки добрался до коттеджа. Ввалился в дверь и направился в спальню, изо всех сил стараясь не упасть, пока не доберется туда. Распахнув дверь спальни, он успел увидеть Бесси, держащую листок бумаги с белоснежным порошком.
Теряя сознание, он хотел выкрикнуть: не надо, Бесси, не делай этого! Но не успел. Он ухнул на кровать, и боль унесла его в черноту.
Глава шестая
Когда врач ушел, Гэс прямо посмотрел в знойные, страстные глаза Бесси и сказал:
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Бесси улыбнулась:
— Мистер Красавец, тебе еще сначала нужно залечить рану.
— А причем тут одно к другому? — спросил Гэс. — Почему ты не хочешь ответить?
— Ну, я никогда не слышала, чтобы белый парень женился на черной. Иметь ее как любовницу — это пожалуйста. Но вот жениться...
— Бесси, я люблю тебя. А для меня это значит, что я хочу жениться на тебе, чтобы мы были мужем и женой.
Она нежно поцеловала его — словно губ коснулся цветок.
— Чтобы стать мужем и женой, нужно согласие обоих, ведь так? А я говорю “нет”. Потому что у тебя на уме, белая ты моя лилия, совсем другое.
— Ну да — я видел, как ты собиралась опять травиться этой своей пакостью.
— Да, было такое, — призналась она.
— Ты просто не веришь, что сможешь от нее отказаться. А если в мы поженились, то тебе уж обязательно пришлось бы это сделать.
— А ты уверен, что как только первые восторги пройдут, тебе не захочется кого-нибудь еще? Ты не считаешь, что любой мужчина прежде всего кобель?
— Я уверен в себе. Для меня брак — святое. Я никогда не предам женщину, на которой женюсь!
— Знаешь, Гэс, я вовсе не так уж много употребляю порошка. Честно. Я это делаю, потому что ничего другого у меня нет. В мире полно всяких вшей, которые куснут тебя, а потом расплачиваются порошком.
— Ну что, позовем священника?
— Нет, нет, Гэс! Никогда, никогда. Я обещаю, я брошу кокаин, но замуж не пойду. К тому же, в Арканзасе это незаконно.
— Что незаконно? Жениться? — спросил Гэс.
— Нет, не жениться вообще, а белому жениться на черной.
Она улыбнулась. Гэс протянул к ней руку, но она отстранилась избегая его прикосновения. Ее лицо было полно решимости.
— Ну ладно, — сказал Гэс после напряженной, длительной паузы. — Ладно. Лишь бы у тебя оставалась твоя свободная душа.
— Ну, ну, ну, — сказала она, приблизив лицо вплотную к лицу Гэса; потеревшись своей шелковой щекой о его щеку, она поцеловала его в шею, в ухо. — Перестань, Гэс, я люблю тебя. Я люблю тебя. О Господи, как я люблю тебя, мой большой, красивый дурачок!