Бангкок-8
Шрифт:
— Вот отродье. — Когда она потянулась за очередной сигаретой «Мальборо», ее рука дрожала.
— Что в этом такого сложного? Если ты не знаешь, кто он, если в тот месяц трахалась каждую ночь с тремя, так и скажи. Не будем притворяться, будто я не в курсе, чем ты зарабатывала себе на жизнь.
— Если бы не знала, давно бы тебе сказала, — бросила в ответ мать и торопливо затянулась. — Все не так просто.
— В чем дело, мама? Ради Бога, объясни!
У меня уже начались галлюцинации — мне показалось, что в уголках ее глаз блеснули крохотные слезинки.
— Хорошо, дорогой. Только обещай, что простишь меня. Обещай заранее.
У меня зародилось сильное подозрение, но тем не менее я дал обещание.
— Сончай, ты когда-нибудь задумывался, почему я приложила столько усилий, чтобы ты как следует овладел английским языком? Заметил, что мы
— Конечно. Если бы не понял раньше, догадался бы благодаря господину у «Харродза». [33] Что еще другого он мог предложить? — В моей голове возник образ костлявого англичанина с огромным носом, сквозь который он воспроизводил большинство гласных. Он стал для матери проблемой не меньше своего носа. Этот человек почему-то гордился тем, что его квартира находилась неподалеку от «Харродза». Мы провели у него две ужасные недели, когда Нонг постоянно выясняла отношения с его матерью, жившей этажом выше, а я некоторое время слегка подворовывал в знаменитом магазине. Мы оба помнили эту поездку. — Я считал, что ты стараешься ради моего будущего.
33
«Харродз» — один из самых фешенебельных и дорогих магазинов Лондона. Контролируется торговой компанией «Хаус оф Фрейзер».
— Да… но не только это. Я чувствовала себя очень виноватой. Хотела как-то сгладить свою вину. Понимаешь, он меня любил. — Мать расплакалась. — Извини. — Она достала из сумочки платок и вытерла глаза. — Все дело в пожарных машинах. И еде… она такая пресная, там совершенно не умеют готовить, все абсолютно безвкусное.
Слава Будде, я детектив и по этим едва понятным ключикам сумел составить представление, о чем она говорит. Внезапно все встало на свои места. Перед глазами мелькнуло прошлое, которого у меня не было, и будущее, которое невозможно. Сердце забилось вдвое чаще, и мне впервые в жизни захотелось ударить мать. Но вместо этого я потянулся за сигаретой, дрожащей рукой прикурил и, заказав еще пива, выпил его прямо из горлышка в несколько глотков.
— Американец?
— Да.
— Военный?
— Да. И очень храбрый. У него было много медалей. Офицер. Ему очень сильно досталось. У него возникли психологические проблемы.
Я глубоко затянулся.
— Он увез тебя в Штаты? Хотел на тебе жениться?
Она кивнула.
— В Нью-Йорк?
— В Манхэттен. Квартира находилась рядом с пожарным депо. Каждые пять минут звучали сирены. Мне казалось, что горит весь город.
— И еда была плохой?
— Помилосердствуй, дорогой. Ради всего святого. Мне было тогда всего восемнадцать лет, и я впервые попала за границу. Почти не говорила по-английски и хотела к маме. Это уже потом я стала такая крутая. Повзрослела после твоего рождения. — Нонг всхлипнула. — Там даже не умели правильно приготовить рис. Его родители меня ненавидели. Я смуглая, с раскосыми глазами. И не важно, что он им сказал, они понимали, где мы познакомились и чем я зарабатывала на жизнь.
— Но он тебя обожал?
Кивок.
— Знал, что ты беременна?
— Страстно желал ребенка еще до того, как зачал тебя. Мне пришлось бежать. Он снова приехал в Таиланд, хотел меня найти, но я спряталась в деревне. Нью-Йорк приводил меня в состояние паники. Я говорила с настоятелем. Ты ведь не знал, что я была в монастыре? Он задал мне вопрос: зачем я нужна моему американскому любовнику? Только ли для того, чтобы преодолеть шок после контузии? Трудный вопрос. Я не знала, как на него ответить. Поэтому дала обет Будде: если ты вырастешь здоровым и крепким и мне повезет, я сделаю все, чтобы ты в совершенстве овладел английским.
— Ты лишила меня возможности попытаться стать президентом Соединенных Штатов, потому что тебе не понравился рис? Это очень по-тайски.
— Зато ты вместо этого можешь попытаться достичь нирваны. Разве ты стал бы буддистом, если бы я жила в США?
Я сделал вид, что не оценил ее находчивого ответа.
— Я мог бы стать астронавтом.
— Не стал бы. Ты боишься высоты.
— Кем он был? Какая у него профессия? Его призвали в армию?
— Да. Он собирался стать юристом.
— Что? Все юристы в США — миллионеры. Я мог бы сделаться по крайней мере сенатором.
Мать вытерла глаза платком. Она
— Все дети американских юристов умирают в юном возрасте от передозировки наркотиков. Теперь ты понимаешь, от чего я тебя спасла? Подпиши эти проклятые планы, мы заработаем миллион, и, если хочешь, можешь ехать и жить там. Посмотрим, сколько ты выдержишь за границей.
Я слишком быстро выкурил сигарету, и меня замутило. Но сердце успокоилось, и немного прояснилось в глазах.
— Как его звали?
— Майк.
— Майк, а дальше?
— Какая разница? Смит. Теперь ты знаешь, и что это меняет?
Я не очень поверил, что моего отца звали Майк Смит, но решил не возражать. Удивил мать, широко улыбнувшись и похлопав ее по руке, отчего она почувствовала себя как будто спокойнее. В два глотка выпила стакан пива, закурила очередную сигарету и откинулась на спинку стула.
— Спасибо, дорогой, что так хорошо все принял. Тридцать два года я страшилась этого момента. Правильно я поступила или нет? Этот вопрос меня постоянно мучил. Хотела тебе рассказать правду, но все родные отговаривали — раз не знаешь, то не сможешь меня судить. Очень тайский подход. Иногда мне казалось, что я ненормальная, если решила уехать из Америки. Даже если бы он через пару лет со мной развелся, я, наверное, сумела бы получить разрешение на работу и вид на жительство. Но Таиланд — особая страна: мы здесь все не от мира сего и боимся чужих земель. И еще мы блюстители нравов. Тебя это удивляет? Девушка решается продавать свое тело только от отчаяния. У моего отца больное сердце, мать сбила машина, когда она ехала на велосипеде, бабушка к тому времени ослепла, и за ней пришлось ухаживать, а еще два моих брата-подростка. Я вынуждена была работать в баре. В наши дни девушки притворяются, что хотят скопить на взнос за квартиру, пользуются любыми предлогами, чтобы себя продавать, а на самом деле любят секс и деньги. Но поскольку они тайки, то никогда в этом не признаются. Думаешь, меня не шокирует, до чего докатилось наше ремесло? Но ничего не поделаешь — таков мир.
Я подписал планы, мать расплатилась с официанткой, и мы поднялись. Я тепло ее обнял. Она удивленно на меня посмотрела, и мы попрощались. Нонг взяла такси, а я решил пробраться меж стоящих в пробках автомобилей. Теперь я знаю, и что это меняет? Он меня обожал до того, как зачал. А ее любил. Я шел не чуя под собой ног.
Находясь в состоянии воодушевления, я направлялся в госпиталь «Шармабутра», стараясь при этом никому не попадаться на глаза. Это был новый, сверкающий медицинский центр, который находился в минуте ходьбы от баров на Нана-плаза. На первом этаже здания расположился «Макдоналдс», в вестибюле на втором — «Старбакс». В отделанной мрамором и стеклом приемной находилась параболической формы конторка, повсюду стояли компьютеры с доступом в Интернет и телефоны. Но тем не менее это было медицинское учреждение. Проспект утверждал, что в нем работало шестьсот высококвалифицированных врачей и небольшая армия сингапурских, тайских, американских и европейских менеджеров. Госпиталь включал кардиологический центр, отделение лазерной коррекции близорукости, отделение диагностики головного мозга и ультразвуковой диагностики брюшной полости, комплексную лабораторию, отделение липоксации, исправления фигуры и лазерной пластической хирургии. Имелось также любое оборудование для лечения иностранцев и роскошные палаты с красивыми видами на город. Я сказал в регистратуре, что у меня назначена встреча с доктором Суричаем. Администратор проводил меня на лифте на седьмой этаж. Мы провели с Суричаем около часа, а когда я вышел из госпиталя, меня окружили трое крепких мужчин и запихнули в поджидавший лимузин. В синий «лексус», на заднем сиденье которого вполне хватило места для меня и двоих похитителей. Третий остался на улице. Мы тронулись с места, пронзительно визжа покрышками, что показалось мне недостойным моего полковника, который сидел впереди в штатском и в темных очках. Правил машиной его шофер.
— Могу я спросить, зачем меня похитили?
— Тебя не похитили. Всего лишь изолировали перед предстоящей встречей. Меньше всего мы хотим, чтобы ты светился в своих обносках от Томми Багама и совал свое удостоверение каждому встречному и поперечному.
— Где светился?
— Дай мне удостоверение.
Я отдал документ.
— Мне хотелось бы знать, куда мы едем.
Полковник положил мое удостоверение в карман пиджака от Зеньи, который был отнюдь не подделкой, и, удивляясь моей тупости, покачал головой.