Банк

Викторов Василий Иванович

— Да, дела, — произнес Ильин. — И что ты теперь намерен делать?

— Для начала как следует напиться — знаешь, как приятно пить посреди недели? А на работу мне теперь не надо.

— Смотри не переусердствуй. У тебя мало времени, надо не пьянствовать, а выход искать.

— Какой?!

— А я почем знаю! Если бы мог чем, я бы тебе помог. Честно.

— Спасибо, Саш. Но какой может быть выход? Жанну с Кешей под мышку — и бегом?

— Бегом не получится. Если он предупредил тебя, чтобы не дергался, — значит, паст истанут — у Борисыча бездельников много, возьмут под колпак, за каждым твоим шагом будут следовать, телефон начнут прослушивать — у них подобные дела давно налажены. В общем, ты в большом пролете, я не знаю, что тебе советовать. Главное,

не ломайся. И не пей, а лучше думай, даст Бог, и придет что в голову. Жанне расскажешь?

— Пока нет.

— Правильно.

— Почему на меня в банке косо смотрят? Все уже в курсе?

— Да, конечно. Мой выход на работу вызвал вопросы, Анатольевич их разъяснил.

— Паскуда он.

— Может быть.

— Ладно, пару звонков сделаю да пойду.

— Звони.

Тут Сашу зачем-то позвала Наталья, он вышел, Влад набрал рабочий номер Семеныча, тот был на месте, секретарша с ним сразу соединила.

— Здорово! — сказал Влад.

— Здоровей видали.

— Как живешь?

— Да уж получше, чем у тебя.

— То есть?

— То есть я уже в курсе, как ты попал.

— Да? Тем лучше. Имею настроение с горя выпить. Ты домой после работы?

— Это имеет значение?

— Ну да… — Влад подрастерялся. — Если домой, я бы взял чего-нибудь и подъехал…

— Подъехал? Так, лучше послушай меня. Я тебе когда-либо врал, хоть в чем-то?

— Да никогда.

— Ни «да никогда», а просто никогда. Ты знаешь, я человек искренний, всегда правду говорю всем в глаза, ни перед кем не юлю и на мнение любого плюю, если с ним не согласен. Кто там что про тебя говорит — мне по фигу, я никому не верю. Но мнение одного человека мне не безразлично, и каким бы оно ни было, оно правильное, ибо это мнение Хозяина. Сказал он, что ты виноват, — значит, виноват. Ты теперь в опале, и пить с тобой — свою башку подставлять под его топор, а этого я не хочу.

Влад опешил.

— Значит, — сказал он, — ты меня послал?

— С волками жить — по-волчьи выть, — ответил Семеныч.

— Ну что тебе сказать остается? Прощай.

— Давай, ни пуха.

— Пошел ты… — не выдержал Влад и бросил трубку. Но тут же снял ее, набрал номер Колиного мобильного телефона.

— Да! — услышал.

— Коль, это я.

— Привет, Митрич. Сразу приношу свои соболезнования.

— Ты тоже в курсе?

— Я с самого утра в курсе. Я хотел тебе позвонить, да замотался — я и пообедать толком не успел.

— Да? Ну давай посидим после работы вместе, я тоже без обеда остался — поедим, заодно и выпьем.

— Нет, Влад, извини, я бы с удовольствием тебя поддержал, в том числе и морально, если бы я знал заранее, никаких бы дел не назначал, но сегодня меня Света к своим родителям ведет знакомить, мы еще неделю назад договорились, — представляешь, если я откажусь, что будет? Они там варят-жарят, а я их побоку. Нехорошо получится. А к твоим услугам я полностью завтра, если хочешь.

— До завтра еще дожить надо.

— Грустно звучит, учитывая обстановку.

— Ладно, Коль, спасибо, нажрусь в гордом одиночестве.

— Ты мне вечером звякни на этот же телефон — скажи, где будешь сидеть, — я хоть заеду за тобой, домой отвезу после своего ужина.

— Да ладно, не надо. Может, я сразу к себе и пойду.

— Ну, как скажешь.

— Пока.

— Давай.

Влад быстро протянул руку к аппарату, дабы новый номер набрать, но, передумав, опустил ее и положил трубку на рычаг.

Дожил — выпить не с кем. Ну и хрен с ними, обойдется сам. Срочно надо шмякнуть — иначе раздавят все эти мысли, разорвут его на части. Без вины виноватый, хотя можно вспомнить, как Высоцкий в роли Жеглова сказал Шарапову интересные слова: «Запомни: наказания без вины не бывает». Но в чем именно он, Влад, провинился — перед Богом, перед окружающими, перед родными и близкими, перед друзьями, перед коллегами, перед тем же Хозяином? Взял за горло, сука, о Жанне с сыном намекнул. Финиш. Что делать, что делать? «Нет, нет, — завтра, утро вечера мудренее», — резонно решил он и отправился в «Дэддис», на «Фрунзенскую», в свой любимый бар, для затравки. Время было ни то ни се — перед ужином помещение пустовало, что его никоим образом не расстроило. Он, несмотря на обилие свободных мест,

устроился за стойкой, начал с водки, но она оказалась теплой; попробовал выпить виски со льдом — не пошло, да и жажду утолить не мог, поэтому взял да и выпил пива. Тут и аппетит проснулся, попросил блинчиков с мясом, и вскоре симпатичная девушка Ира, имевшая постоянно отсутствующе-улыбающийся вид, будто не от мира сего, а на самом деле, вероятно, обкуренная, потому и витавшая в облаках, поставила перед ним тарелочку с двойной порцией. Влад быстро блинчики умял, расплатился, попрощался и продолжил свой путь. Он чувствовал себя уже лучше, но не настолько, чтобы на этом закончить потребление алкоголя. Спустя пятнадцать минут он был уже в «Санкт-Петербурге», где отужинал в полном одиночестве под приятное бренчание музыкантов и шесть стопок «Синопской». Вышел наружу, направился к Невскому, на ходу успел что-то удачно сострить в ответ на вопрос одной из двух проституток, стоявших у «Конюшенного двора», они дружно заржали и спросили, нет ли у него денег, — а то, дескать, они не против того, чтобы поехать с ним. Влад сообщил, что отрицает продажную любовь, и пошел дальше. Едва он выбрался на проспект, его тут же подобрала «копейка», так что додумать мысль, почему деньги побеждают силу животного магнетизма, влечения полов, он смог уже внутри машины, хотя ответа на этот вопрос все равно не нашел. Ехал он в бильярдную на Второй Мичуринский, уже скорее в надежде кого-нибудь встретить, чем просто «догнаться», но желание его было обмануто — он не заметил ни одной знакомой физиономии, зато увидел очень длинные ноги, принадлежавшие девушке, играющей в пулл, но они не надолго завладели его вниманием, ибо стоило ей обернуться, как Влада посетила очередная философская мысль — как такая маленькая деталь человеческого тела, как нос, может перечеркнуть достоинства столь большой и значительной его составляющей, как ноги. Впрочем, решил Влад, нос был мал только в пропорции со всем телом, сам же по себе он был достаточно велик и выдавался далеко вперед. «Не родись красивой, а родись счастливой», — пришла на ум поговорка. Не родись умным, а родись жизнеспособным. Не родись сильным, а родись изворотливым. Не родись талантливым, а родись умеющим приспосабливаться — к чему бы то ни было. Весь проникший ранее в организм алкоголь Влад старательно поливал сверху имеющимся здесь разливным пивом «Тюборг», различные напитки соединялись друг с другом и бушевали в радостном карнавале, гнали по венам кровь, отбрасывали прочь тяжелые мысли. Однако его тревожило ощущение чего-то не доведенного до конца, начатого, но не законченного, в ровной цепи следующих одна за другой рюмок выпадало важное звено. Все — вспомнил! Он забыл позвонить Жанне, предупредить, что будет поздно. Нет, он хотел, он собирался, он ждал ее прихода домой, но вот — вылетело из головы, а когда вернулось, уже вроде как действительно поздно: если она и обеспокоена его отсутствием, то уже обеспокоена, и если сейчас вдруг он заплетающимся языком пролопочет свои извинения, вряд ли он улучшит составившееся за сегодняшний вечер у нее мнение о его вредных привычках. Но он все же потянулся к телефону, набрал свой номер, услышал ее голос и сразу подумал — но почему он не дома? У него там такая женщина, а он, глупец, идиот, вместо того чтобы быть рядом с ней, сидит здесь и хлещет пиво!

— Жанна! Это я. Я сейчас буду.

— Весьма рада за тебя. Впрочем, я догадывалась, что ты не скоро появишься, а после звонка Марины совсем успокоилась.

— Тебе звонила Марина? Зачем?

— Как зачем? Рассказать о своих впечатлениях от отдыха. Я спросила, как Саша и не видел ли он тебя, Саша ответил, что ты сегодня принял решение напиться и можешь прийти поздно. Как задача, выполнена?

— На девяносто пять процентов.

— А со своей женщиной выпивать ты уже не можешь?

— Могу, но нынче мне хотелось проделать это одному.

— Позвонить, предупредить мог?

— Ладно, тут ехать десять минут, я сейчас буду.

— Вот радость-то. Ну, языком ты еще шевелишь, а как ногами?

— Сижу за стойкой, еще не пробовал. Думаю, получится.

Она засмеялась, сказала ему:

— Ты — как обычно. Ладно, пьяница, давай, жду.

— Мчусь на крыльях любви, облаке ласки, ветер страсти меня принесет.

— Давай-давай.