Банк
Шрифт:
— Будет сделано, — живо откликнулся улыбчивый начальник кадров Каплун.
— Да, сколь Русь-матушка теряет от нерадивых и некомпетентных людей, — при общем молчании скорбно констатировал Зиганшин, бывший посол в одной из европейских стран, где банк открыл первый свой заграничный филиал. Уволенный вскоре вслед за тем посол был незамедлительно востребован в должности вице-президента «Светоча».
При слове «некомпетентных» у многих промелькнула ухмылка — выпускник Высшей партийной школы, Зиганшин считал нужным высказаться по всякому обсуждаемому вопросу.
— Дилетантов
На свою беду, несдержанный Жукович угодил в «посольскую» зону ответственности и от получаемых ценных указаний бурно, по его собственному выражению, «прихуевал». Надо думать, и деликатному Зиганшину оказался не в радость такой подчиненный. Во всяком случае, при первом звуке, произнесенном Жуковичем, он придал лицу страдальческое выражение. Жукович углядел это и с плотоядной ухмылкой продолжил:
— Я к тому, что крайних найти — дело нехитрое. А что касается итогов — мы со своей стороны тоже сопровождали и конкурсы, и аукцион этот последний. И можно, не скрываясь, говорить — результаты фабриковались заранее, причем на таком уровне, что нам туда оказалось заказано. Так что юристы тут ни при чем.
— Еще один борец за правду. — Покоробленный намеком на собственную несостоятельность, Второв кивком усадил неуютного правдолюбца на место. — И тоже, как мне теперь докладывают, проблемы по работе. То-то я давно замечаю: как человек начинает на обстоятельства кивать, считай, что работник кончился.
Не дожидаясь указания, Каплун быстренько черканул в блокноте.
— А что мы все по исполнителям? Или руководителю проекта сказать по этому поводу нечего? — тихо поинтересовалась Файзулина.
— Нечего, — властно отрубил Второв. — Здесь политический заказ. Оттирают, оттирают, сволочи. Три аукциона подряд — нефть, связь — все поделили. Онлиевский, паскуда, и вовсе в беспредел ушел. Вот уж подлинно — «черный аист».
Если кто-то хотел испортить Второву настроение, и без того переменчивое, достаточно было произнести фамилию «Онлиевский» или кодовое слово «аист», и результат был предопределен.
За пять лет до того, когда имя самого Второва уже вовсю гремело по стране, завотделом одного из московских райкомов комсомола Марк Онлиевский создал Агентство интеллектуальной и социальной терапии (сокращенно — АИСТ), которое, согласно рекламным объявлениям, призвано было снизить потери малоимущего населения от провозглашенных незадолго до того «шоковых реформ». Первым актом милосердия со стороны новоявленного агентства стала продажа собственных облигаций «для последующего инвестирования привлеченных средств в российскую экономику». И надо отдать должное Онлиевскому — привлеченные средства он инвестировал снайперски точно, в самую что ни на есть ключевую область российской экономики — в ее чиновников.
С этого момента нарождающаяся империя рванула вперед: взаимозачеты, таможенные льготы, залоговые аукционы, инвестиционные конкурсы, —
Последний приватизационный акт — аукционные распродажи нефтяных компаний, казалось бы, давали равные шансы и остальным. Но на первом же аукционе, на котором «Светоч» предложил государству сумму втрое большую, чем АИСТ, поданная им заявка была признана недействительной.
— Устроили из страны масонский межсобойчик! — Второв хотел, заметив изменившееся лицо Керзона, поправиться, но припомнил неудавшийся визит в Центробанк. — Неблагодарность цветет и пахнет в этом болоте. Гуревич, поросенок, живенько забыл, как валялся у меня в ногах, чтоб двинуться во власть, а теперь, как мы его до ЦБ подняли, вроде как и неродной. «Центральный банк в приватизационных процессах не участвует», — с чувством передразнил он и со свежей яростью вызвал в памяти картину, как продержал его полчаса в предбаннике зампред ЦБ.
— Помнишь, Забелин, кто мне его в свое время сосватал? «Надежный человечек вверху будет» — не ты говорил?
— А я и не отказываюсь. Он, кстати, свое честно и отрабатывает. Если отказал сегодня, стоит просто разобраться — почему. Говорил я с ним — не может помочь. Игры-то и впрямь на правительственном уровне играются. А туда мы, увы, не вхожи. Чего уж с плеча-то рубить? Так всех союзников разгоним.
— Лихо вы по мне, Алексей Павлович, — подивился Второв. — Выходит, по-вашему, президент банка эдакий невменяемый рубака. Говори уж начистоту. Или тоже, как некоторые, — он демонстративно скосился на Керзона, — считаешь, что нечего нам с нечистым рылом да в калашный ряд?
— Я как раз хотел, с вашего позволения… — Со своего места приподнялся Александр Михайлович Савин, одновременно суетливо тасуя свои бумаги. — Как раз хотел в связи с этим как бы несколько слов.
— А слова я вам как раз и не давал, — осадил его Второв, и Савин, неловко постояв, медленно осел на кончик кресла.
«Вот оно, — понял Второв. — Опоздал. Предупреждал, предупреждал Каплун, что что-то готовится, не послушал. — Он, не оборачиваясь, ощутил напрягшуюся позу Рублева. — Или прервать правление?» — Просто обидно, Владимир Викторович. — Разгорячившийся Забелин проигнорировал гипнотизирующие глаза Звонаревой. — Ведь третий по счету раз пытаемся влезть в приватизацию эту и всякий раз получаем по носу. Пора, может, сесть вместе и подумать, где пресловутая собака зарыта.
— Понятно. Разбора полетов захотели? При первых неудачах причины выколупливаете! Так я тебе расскажу, в чем причина. В том, что за дело радеть перестали. Вотчины развели. Холуев за банковский счет содержите. Еще хочешь? В кредитовании твоем безграмотном в том числе. Много всякой швали среди заемщиков развелось. Чечены какие-то сомнительные. Один Курдыгов чего стоит! Да ему за одну только фамилию по определению отказать следовало бы, а за ним, знаю, аж пять миллионов долга. С чего бы?
— Может, напомнить, с чьей подачи он вообще появился?!