Банка для пауков
Шрифт:
Ну а из Аджарии базовое нарковещество совершенно открыто и с соблюдением всех… ну, почти всех таможенных формальностей проследует в Москву. Творческая мысль Тенгиза продолжала работать. Он пока не говорил своему другу, но по приезде решил скопировать установку и заказать точно такую же, чтобы наладить производство в Польше и Болгарии. Вполне приличные деньги стоят эти таблетки и в Финляндии, и в Дании, и в Швеции. Зачем вешать себе на шею проблемы с таможней и пограничным контролем, когда всю наркоту можно производить тут же, на месте! Да он заработает миллионы только на продаже одних этих установок! Или лучше будет отдавать их в лизинг?..
В аэропорту их встречал Гурам по прозвищу Змей на тенгизовом джипе и Важа, один из его боевиков. Однако они никуда не поехали, пока не растаможили багаж и не убедились, что установка доехала в целости и сохранности. Теперь они стояли у таможенного терминала и ждали, пока «газель» с доставленными
Гурам рассказал, что в семье сейчас новый траур по безвременно погибшему идиоту Гиви.
— Клянусь, нашли кого посылать на отстрельное дело! — возмущался Гурам. — Он же в делах житейских был сущим младенцем. Если честно, я хотел, чтобы послали меня, но я в тот момент остался без машины.
— А где «лендкрюйсер»? — поинтересовался Тенгиз. — Еще не починили? Нет денег? Валико, откровенно говоря, твой братец — тоже фрукт хороший. Разве можно со своих такие бабки ломить? Не по-человечески это… — Тенгиз вновь обернулся к Гураму. — Не нашли еще ту суку, которая вас подрезала?
— Найти-то нашли, — буркнул Гурам, — но…
— Что — «но»?
За 2 дня до этого
Все это поначалу было вполне понятно: один — информатор, другой — репортер. Один делится информацией, подразумевая при этом, что за каждый доложенный фактик ему будет заплачено. Другой впитывает информацию, платит за нее и перепродает дальше, в свою редакцию. Которая в свою очередь торгует жареными фактами «как нам стало известно из кругов близких к руководству» и накручивает на этом сотни тысяч процентов. В свою очередь купившие перепродают их своим ежедневным читателям и зрителям, наваривая на этом еще больше. Так происходит ежечасный и ежедневный круговорот в мире информации. Однако предлагать деньги Алексею за рассказы о своих трудовых буднях было как-то неудобно. Ирина даже не решалась ему намекнуть на это. А вот в кафе или ресторан он ходил охотно и уписывал роскошества столичного стола с нескрываемым удовольствием, было сразу видно, что его зарплаты и командировочных на полноценнное питание совершенно не хватает. Он в свою очередь рвался расплатиться за съеденный обед, однако Ирина вполне убедительно объясняла, что не так давно она делала серию репортажей о ресторанах, и многие их владельцы за такую рекламу обязались кормить ее по гроб жизни. На самом деле ей приходилось заказывать и проплачивать столик заранее. Это позволяло ей вести со своим информатором вполне непринужденные беседы. Наверное, он и не догадывался, что все их обеденные разговоры записывались на диктофон. Хотя она в общем-то не скрывала, что интересуется материалом небескорыстно и отстаивала право журналиста в любой момент поделиться со всем белым светом полученными сведениями. Однако рассказы Алексея о царящих в следственной группе порядках, о личностях начальников, о возникающих версиях она пока никак не предавала огласке, тем более, что следствие явно заблудилось в трех соснах. На работе она пока никак не оглашала свой интерес к следствию по делу Вано, муж ее, Володя, писатель и домосед также не особенно интересовался проблемами, возникающими у его супруги на работе, считая эту работу блажью. Или он полагал, что они до сих пор живут на гонорар с романа, написанного им три года назад? Порою перед сном перед глазами у Ирины вставал страшный оскал златозубого бандита и быстро сменялся пристальным взглядом больших, глубоко посаженных глаз убийцы-снайпера, которые она запомнила на всю жизнь — ее от этих воспоминаний передергивало, и она проваливалась в сон как в омут. Спокойный сон ей обеспечивало только общение с Алексеем. От него исходило непонятное ощущение силы и власти, быстро передававшееся другим. Однажды за соседним столиком трое блатоватых парней чересчур громко матерились на весь ресторан. «Ребята, поаккуратнее выражайтесь», — строго сказал Алексей. «Ну ты, фуфлогон! — заорал один, помоложе, — давай выйдем, и там ты меня поучи, как надо выражаться!». Алексей обернулся к нему, внимательно посмотрел на него, затем перевел взгляд на другого парня, постарше. «Все заметано, гражданин начальник, — засуетился тот что постарше, — мы щас, полминуты и уходим». Он что-то шепнул друзьям, они хлобыстнули по рюмке водки и поторопились покинуть ресторан.
— Как тебе удается так влиять на людей? — удивилась она.
— Ну, не на всех… — уклончиво ответил он. — Этот парень уже сидел, поэтому нас различает по одному взгляду.
— Вас?
— Ну, у милиционера, участкового, короче, блюстителя, свой взгляд на человека. Это нам психологи объясняли. В нем сквозит наш профессиональный интерес к человеку: оценка личности, прикидки психологического портрета, перебирание каталогов находящихся в розыске. А зеки, кстати, тоже, отсидев некоторое время, становятся неплохими психологами. Нашего брата они распознают быстро. Поэтому все эти россказни про «подсадных уток» в бандитские круги — на девяносто процентов брехня. Вычислить Шарапова для зека — раз плюнуть. Поэтому мне как-то не особенно верится в этого Ника.
— Какого еще Ника?
— Это… ну, в общем
— Не врите мне! — засмеялась Ирина. — Этот что-то касающееся следствия, не так ли?
Он смутился и махнул рукой.
— Только это страшная тайна. Словом, ходят слухи, что Вано перед смертью договорился с кем-то о поставке в Москву совершенно сумасшедшей партии наркотиков. И вроде бы даже должне был ее получать. Но информация об этом неожиданно просочилась — куда бы вы думали? В собез! Не в РУОП, не в отдел по борьбе с наркотиками, а именно в собез.
— А что это такое? Надеюсь, не райсобес?
Он фыркнул.
— Управление собственной безопасности.
— Так что они сами себя охраняют? — Все еще не могла понять Ирина.
— Собственная безопасность — это менты над ментами, — терпеливо объяснил Алексей. — Если собез занялся наркотой, значит, они подозревают, что в ней по уши погрязли сами менты. Поэтому они и запустили своего агента, Ника, который и стукнул о доставке наркоты в город. Собез, конечно, оказался перед дилеммой. С одной стороны хотелось выяснить, кто из милицейского начальства в этом деле замешан. Но с другой стороны, партия была столь огромной (чуть ли не сто кило), что решено было подключать ОМОН и брать наркоту штурмом (у самого-то собеза реальной рабсилы никакой, но власти ого-го!)…
Невероятно, но факт, в его присутствии даже ее старенькая «шестерка» переставала капризничать и лучше слушалась руля. Жила Ирина в районе ВДНХ, там же, в нескольких троллейбусных остановках, одна из гостиниц была передана в ведение МВД, и Алексей добился перевода туда из общаги, поэтому возвращаться им было по пути. Обычно Ирина подвозила его к подъезду гостиницы, но в тот вечер «шестерка» так забарахлила, что пришлось Алексею садиться за руль и он с трудом дотянул машину до дому.
Доехали они, когда уже было темно. Алексей поставил машину на стоянку, расположенную поодаль, сбоку от жилых подъездов и обернулся к Ирине.
— Я чувствую, что говорю глупость, — сказал он, — но… Я хочу сказать, что не имею права больше откровенничать с тобой.
— Почему? — искренне удивилась Ирина.
— Я бы не хотел, чтобы об этом стало известно кому-то еще. Понимаешь, если об этом Нике станет известно, то его тут же вычислят, и убьют.
— Ну, я думаю, что бандиты уже давно подозревают, что их кто-то выдал…
— Подозревать — одно, твердо знать — другое.
— Я вам твердо обещаю, пока вы сами мне того не разрешите, никому не рассказывать о ваших сведениях.
— А чем вы докажете искренность ваших слов? — допытывался Алексей.
— Чем докажу? А какие доказательства вам нужны?
— Неопровержимые и исчерпывающие, — заявил молодой человек, и протянув руку к краю сиденья, дернул на себя рычажок — и спинка сиденья откинулась.
Ирина и глазом сморгнуть не успела, как почувствовало на себе тяжесть тела парня и вкус его губ на своих губах. В первые секунды ей захотелось расхохотаться — настолько идиотской казалась, если глядеть со стороны, эта сцена. Она — с сигаретой в зубах, в вечернем платье, он — в костюме и при галстуке, пытается поцеловать ее и ойкает, обжегши нос о сигарету… Тут не особенно и побрыкаешься, ввиду того, что машина стоит у ее собственного дома. Дело осложнялось тем, что он оказался в самом выгодном положении, скинуть его с себя усилием рук было невозможным, подголовник прочно держал ее голову в положении самом удобном для поцелуя. И поцелуй этот продолжался дольше, чем можно было списать на обычный порыв дружеских чувств. В конце концов Ирина решила дотянуться левой ногой до клаксона. Для этого следовало отвести ее в сторону и поднять, что ей и удалось, однако Алексей воспринял этот жест совершенно превратно, чуть ли не как приглашение. Он оттянул низ ее трусиков — и Ирину захлестнул шквал эмоций. С одной стороны, это была не первая ее супружеская измена, перед рождением Сережки она целых два года делила постель с тогдашним завредакцией. С другой же — каждую свою измену она очень переживала и оправдывало этот разврат в ее глазах только одно — их с мужем-Володей абсолютное и взаимное равнодушие друг к другу. Они были будто членами одной трудовой бригады, в обязанности которой входило совместное воспитание ребенка, походы с ним в ясли-садики, выгул собаки, приготовление пищи, пристраивание рукописей супруга где сможется, покупка серванта, дачного домика, поездки на пикники и…
Резкий звук клаксона на мгновение отрезвил ее. Она отдернула ногу, и тогда Алексей помог ей поднять и вторую. О Господи! Ее бросило в пот. Надо же, прямо перед домом, лежать в машине, задрав обе ноги вверх и уперевшись ими в потолок, в то время как между ними пристроился этот сумасшедший в пиджаке, при галстуке и со спущенными штанами. Надо было немедленно что-то предпринять. И она приняла единственно верное в тот момент решение — задрала наверх его пиджак, сорочку и майку и обвила обеими руками его торс. И все же в нем было что-то мужланское. В тот момент, когда она уже готова была отдаться волнам оргазма, он вдруг отодвинулся и принялся надевать презерватив. Конечно, сделать это без ее напоминания было с его стороны весьма предусмотрительно, но… он мог бы быть и поделикатнее.